Нинон де Ланкло была знаменитой французской куртизанкой, писательницей и красавицей 17 века. После смерти родителей она поступила в монастырь, который оставила годом позже для самостоятельной жизни.
В возрасте восьмидесяти она сохранила значительную красоту, ее лицо имело свежий молодой вид с отсутствием морщин, подобно 20 летней девушке.
В своей книге «Старость, ее причины и профилактика» (Old Age. Its Cause and Prevention, 1912
) Сэнфорд Беннет рассказал об экспериментах с «Маской молодости», которую описала в своей брошюре служанка Нинон, Жанна Соваль, рассказывая о методах сохранения молодости своей хозяйки. Приводим отрывок из книги.
Металлическая маска красоты Нинон де Ланкло
В главе старой французской брошюры, рассказывающей о знаменитой французской красавице, Нинон де Ланкло, упоминается металлическая маска, которую она носила в качестве средства для профилактики морщин, а также сохранения гладкости кожи и сияющего цвета лица.
Брошюра умалчивала о том, как эта маска была устроена, но для меня было нетрудно понять как она прикреплялась к лицу и использовалось. Мне было очевидно, что если устройство прочное, чистое и точно повторяет контур лица, создавая равномерное давление, то отсутствие доступа воздуха и стимулирование потовых желез, несомненно, оказывают очень благоприятное воздействие на кожу и цвет лица.
Нинон де Ланкло в возрасте 70 лет.
«Женщина, которая никогда не старела»
Ее горничная, Жанна Соваль, описывала это устройство в своей брошюре как «un masque d"Or» , т.е. «Золотая маска». Было очевидно, что нужна точная подгонка маски для лица, так как использование ее во время сна из-за жесткой неровной основы могло вызвать боль. И тем не менее горничная утверждала, что хозяйка использовала маску очень часто.
Будучи уверенным, что француженка нашла правильный метод, я почти три года экспериментировал с подобным устройством, преисполненный решимости узнать, как оно было устроено. Один специалист и две дамы, которые любезно помогали мне в этих экспериментах, опробовали все известные и разнообразные маски в надежде найти менее дорогую замену, но столь же эффективную как masque d"Or французской красавицы.
Условия были примерно следующие: равномерное давление на все лицо, прочный материал, который можно кипятить и полировать не травмируя кожу, обеспечивая, таким образом, и антисептические свойства. Поверхность маски, обращенная непосредственно к коже, должна быть твердой, гладкой и упругой. Она должна быть также легкой и прочной, и наконец, не слишком дорогой. Эти условия были определены нами как необходимые для успеха эксперимента, но в плане реализации все это представляло сложность.
Мы экспериментировали с фланелью, мягкой кожей, целлулоидом, папье-маше, оловом, свинцом и резиной, находя каждый из них и все вместе неудачными. Маски из фланели и мягкой кожи (лайки) просто не сохраняли на коже тепло, не давали осветления кожи и не оказывали никакого воздействия на морщины, папье-маше и целлулоид быстро потеряли форму, олово было недостаточно рельефным для нужной формы, и, наконец, резина, которая хотя и давала небольшое отбеливание лица, а также допускала использование крема для лица, тем не менее не имела никакого эффекта против морщин. К тому же она вскоре приобрела неприятный запах, и использовать ее дальше стало невозможно. У одной из дам во время экспериментов с резиновой маской появилась сыпь, которая исчезла через несколько дней после того как использование маски было приостановлено. Этот материал я также отбросил.
Было очевидно, что французская красавица оказалась права, используя для маски золото или какой-то другой металл, покрытый позолотой, но стоимость изготовления такой маски стала бы непомерно высокой. Также было похоже, что маска моделировалась на основе гипсового слепка, который изготавливался из гипсовых повязок непосредственно по лицу.
Поэтому мы делали слепки с женских лиц и на этих гипсовых слепках экспериментировали с разными металлами. Эти металлы расплавлялись и выливались на гипсовые формы. Таким образом мы получили несколько образцов литых металлических масок, но все они были очень тяжелыми и громоздкими, чего никак не должно было быть в оригинальной masque d"Or .
Наконец нам пришла идея осаждения меди в растворе с помощью электричества на гипсовых слепках, позволяющая получить осадок примерно до толщины картона. В результате получилась легкая прочная медная маска, соответствующая всем условиям, включая давление. Маска не вызывала дискомфорт от прикосновений, позволяла оставлять свободными рот, ноздри и глаза, но обнаружилось, что контакт меди с кожей оказывает вредное воздействие. Тогда мы покрыли маску серебром, однако она быстро потускнела, и оставляла темные пятна на коже. Затем мы нанесли гальваническое покрытие из золота, и, наконец, нам удалось получить настоящую masque d"Or
Нинон де Ланкло, и, вероятно, гораздо лучшую, чем она использовала.
Это легкое, прочное и чистое устройство мы крепили на дамских лицах с помощью резинок, как показано на прилагаемой иллюстрации. Для смягчения кожи и исключения воздуха, на лицо под маску применялся толстый слой крема. Результат был поистине замечательным, и обе эти дамы, а также другие лица, на которых опробовалось это устройство, получили удивительные успехи от его использования.
В случае, когда существовал дефицит поверхностного кровообращения в коже лица (как следствие, большая бледность), был применен электрический ток от небольшого портативного аккумулятора, как показано на рисунке. Улучшение было очень заметным.
Первое возражение против металлической маски, как правило, состоит в том, что с таким устройством на лице будет неудобно спать, если возникнет такая необходимость или желание. Но это не так. Металлическая маска подогнана очень детально и точно, повторяя контуры лица (разумеется, если правильно сделан гипсовый слепок), тепло генерирует легкий пот, который оказывает успокаивающее действие на нервы и вызывает сон. После ношения маски в течение часа или даже половины этого времени, лицо будет покрыто потом. Следует протирать его сухим полотенцем. Кожа после такого длительного потоотделения становится белой и гладкой, и морщины на время исчезают.
Примечание переводчика
История, к сожалению, не сохранила нам рисунков той самой оригинальной Маски красоты masque d"Or, которой пользовалась Нинон де Ланкло. Мы можем только делать предположения, основываясь на экспериментах Сэнфорда Беннета, но можно с полным основанием говорить, что маска, которую использовала Нинон, вполне может быть прототипом современных масок красоты – как с использованием электричества, так и без.
Например, таких:
Или таких
Если дополнительно прорабатывать щеки и подбородок массажными движениями, описанными в соответствующей главе, заключающимися в трении кожи ладонями и кончиками пальцев , - это усиливает эффект действия маски и ускоряет процесс омоложения кожи. Это должны быть не нежные поглаживания, как обычно рекомендуют в косметических статьях, а достаточно сильное трение. Такой массаж следует делать сразу же после снятия маски, когда на коже еще остается небольшое количество крема. Удобнее всего это делать лежа (на спине) в постели. Шею можно также проработать трущими движениями, смочив ладони кремом для лица, что будет способствовать удалению и предотвращению морщин.
Примечание переводчика
Это очень важное дополнение С. Беннета. Массаж трением, который он предлагает, подробно описан в его книге и очень перекликается с набирающим все большую популярность в настоящее время «Детокс-массажем» от Мастера Тионг, где используются те же принципы трения, о которых писал Беннет еще в 1912 году. Точно так же как Детокс-массаж благотворно действует на кожу лица, улучшая ее состояние и придавая более молодой вид, более чем убедительны результаты и самого Сэнфорда Беннета, который длительное время использовал этот вид массажного воздействия на кожу лица.
Подробнее о Детокс-массаже Мастера Тионга можно почитать .
Движения массажного трения по Сэнфорду Беннету :
Подбородок
Щеки и виски
Челюсти и щеки
Это был логический, практический и успешный метод Ninon de l"Enclos. Этот и некоторые другие методы позволили сохранить ей молодое лицо без морщин с молодой кожей до 80 лет. Точно так же как успех вознаградил ее усилия, так он придет и к любому, кто будет следовать ее примеру. Эта работа требует времени и терпения, но награда для любой женщины, которая тщательно заботится о своей внешности, будет этого стоить.
©Sanford Benneth, 1912.
©Перевод на русский язык, примечания: Лайне Буттер, 2015, специально для сайта сайт
Нинон де Ланкло - знаменитая французская куртизанка. Ее дом посещали знать и интеллигенция; поэты и ученые советовались с ней о своих произведениях. Ей приписывается небольшое сочинение «La coquette vengee» (1649?) Она была одной из самых очаровательных женщин XVII столетия, и имя ее до сих пор остается синонимом прелести, грации, ума и наслаждения. Эта женщина воплощала в себе все пороки и добродетели своей эпохи.
Вполне независимая, свободная от предрассудков, она проводила жизнь, одинаково удовлетворяя потребности сердца и ума, не обращая внимания на общественное мнение и презирая лицемерие. Нинон являлась для современников образцом тех качеств ума, которыми тогда могли похвастаться немногие. Она не хотела казаться лучше, чем была, но на самом деле была лучше, чем казалась. Она считала любовь прихотью тела, чем приводила в отчаяние своих многочисленных обожателей, горько жаловавшихся на ее непостоянство. Зато друзья гордились ее дружбой, не будучи в состоянии послать ни одного упрека по адресу верной и преданной подруги.
Прозвище «царицы куртизанок», данное Нинон, не вполне справедливо. Бесспорно, она была куртизанкой, но только по причине своей страстной натуры, не делая из этого профессии, как, например, Марион Делорм . Деньги не играли для нее никакой роли, она не торговала своими прелестями, - а торговать было чем, - а дарила их тем, кто ей нравился, и сразу же бросала любовника, как только проходил каприз ее тела. Она жила для любви, но не любовью.
Однажды кардинал Ришелье, известный своей слабостью к женщинам, предложил Нинон де Ланкло пятьдесят тысяч экю, если та согласится принять его ласки. Однако, несмотря на значительность суммы, предложение было отвергнуто. Граф де Шавеньяк пишет об этом в своих мемуарах: «Этот великий человек (Ришелье), умевший доводить до конца самые крупные начинания, тем не менее потерпел поражение в этом деле, хотя Нинон никогда на страдала от избытка целомудрия или благопристойности; напрасно он предлагал через ее лучшую подругу Марион Делорм пятьдесят тысяч экю, она отказалась, потому что в то время у нее была связь с одним советником Королевского суда, в объятия которого она бросилась добровольно...»
Если Нинон когда-нибудь и молилась, то вовсе не о том, чтобы Господь создал из нее «честную женщину», нет, она желала быть честным человеком. «Еще в детстве, - вспоминала она, - я часто задумывалась о несправедливости судьбы, предоставившей все права мужчинам и совершенно забывшей о нас, - с тех пор я стала мужчиною!» «Царица куртизанок» обладала поистине мужской силой духа. По меткому определению Сен-Эвремона, в ней счастливо соединились качества Эпикура и Катона. Легкомысленная куртизанка и глубокий философ, Нинон была неистощима на новые оригинальные идеи, заслужив бессмертие наравне с Ла-Брюйером и Мольером, так как они часто писали то, что она говорила. Ее салон, куда жаждали попасть самые выдающиеся люди того времени, чтобы насладиться красотой и беседой этой удивительной женщины, заставил померкнуть славу отеля Рамбулье, где все отличалось жеманством, тогда как здесь царили непринужденность и простота.
Анна, или Нинон, - уменьшительное имя, данное ей в детстве, которое она сохранила, - была единственной дочерью туренского дворянина Генриха де Ланкло и его супруги, урожденной Ракони, из древней орлеанской фамилии. Слабая, хрупкая, похожая на изящную миниатюру, Нинон родилась в Париже 15 мая 1616 года. Ее отец, философ-эпикуреец, жил, как говорится, в свое удовольствие, мало заботясь о том, что скажет свет. Мать же была самых строгих правил, высокой нравственности и крайне религиозной. Она мечтала, что Нинон станет монахиней, в то время как отец внушал дочери легкую и приятную философию. Музыка, пение, танцы, декламация - словом, все изящные искусства стали ее любимыми предметами. Она делала такие успехи, что учителя назвали ее восьмым чудом света. Библиотека Нинон состояла из сборников стихотворений: эллегических, любовных и шуточных и таких сочинений, как «Искусство нравиться и любить», «Истории знаменитых своим легкомыслием или любовью женщин» и многими другими. Обладая изумительной памятью, она знала почти наизусть все прочитанные книги, огорчая мать вкусами, казавшимися греховными женщине, проводившей время в молитвах и постах.
В квартале Марэ в Париже располагался отель, где сосредоточивалось все, что было в столице прекрасного, изящного и богатого, чтобы наслаждаться всевозможными удовольствиями. Юная Нинон, казавшаяся прелестным розовым бутоном, готовым при малейшем ветерке распуститься, введенная отцом в «Дом Эпикура», сразу всех очаровала, и ее немедленно провозгласили первой красавицей. Последовало несколько атак на руку и сердце красавицы. Но ничто не пугало молодую девушку больше, как законный брак. Связать свою судьбу, подчинить себя мужчине казалось ей чудовищным покушением на собственное «я». «Благоразумная женщина не избирает себе мужа без согласия своего рассудка, как любовника без согласия своего сердца», - говорила она. На красавицу смотрели как на «полное собрание человеческих совершенств».
К сожалению, ее отцу не удалось насладиться успехами своей Нинон, он скончался, когда ей едва минуло пятнадцать лет. За ним вскоре последовала и мать, моля Бога наставить дочь на путь истинный. Итак, в шестнадцать лет молодая девушка оказалась предоставленной самой себе и владелицей весьма приличного состояния, оставленного отцом. Нинон сумела разумно распорядиться и собой, и капиталом. Она обратила деньги в «пожизненную ренту», таким образом удвоив капитал, получая ежегодно 10000 ливров, и так ловко и экономно вела дела, что впоследствии оказывала помощь нуждающимся друзьям.
«Изящная, превосходно сложенная брюнетка, с цветом лица ослепительной белизны, с легким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозили благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, с ротиком с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой, Нинон держалась с благородством, но без гордости, обладая поразительной грацией», - так описывал тридцатилетнюю куртизанку один из ее современников. Можно себе представить, какова она была в шестнадцать лет!
Несомненно, такая красавица не могла не привлекать к себе поклонников, и на первых порах, если верить Сен-Эвремону, ее бывшему любовнику, другу и панегеристу, она и сама увлеклась герцогом Шатильонским, Гаспаром Колиньи, внучатым племянником великого адмирала, погибшего в Варфоломеевскую ночь. Когда он познакомился с Нинон, уже шли переговоры о его браке с Елизаветой-Анжеликой де Монморанси, сестрой герцога Люксембургского. Однако молодой человек был так очарован девицей Ланкло, что решил жениться на ней. Красавица же нашла, что его отец совершенно прав, настаивая на браке с Монморанси, ибо между Монморанси и Ланкло слишком большая разница, к тому же, по ее мнению, «брак и любовь - это дым и пламя».
«Я и сама люблю вас», - призналась она пораженному такой откровенностью Гаспару Колиньи. И в тот же вечер он стал ее любовником. Но так как «женщины чаще отдаются по капризу, чем по любви, в один прекрасный день Нинон объявила, что ее каприз прошел, и любовники расстались.
С каждым днем убеждаясь, что философия отца самая приятная и легко применимая в жизни, Нинон всецело отдалась ей, сумев, однако, придать всем своим поступкам, даже самым рискованным, какую-то необыкновенную пристойность. «Скромность везде и во всем, - проповедовала она. - Без этого качества самая красивая женщина возбудит к себе презрение со стороны самого снисходительного мужчины».
Купив домик на улице Турнелль, она собрала вокруг себя не только воздыхателей и обожателей, но и выдающихся по уму людей, привлекая их, как бабочек, ярким огоньком своего ума. Посетители ее салона получили прозвище «турнелльских птиц», которым гордились не меньше, чем посетители отеля Рамбулье кличками «дражайших» и «жеманниц». Дебарро, Буаробер, супруги Скаррон, Дезивто, Саразэн, Шапель, Сен-Эвремон и Мольер были постоянными гостями Нинон.
В это время Нинон познакомилась со знаменитой куртизанкой Марион Делорм . Знакомство, наверное, перешло бы в тесную дружбу, если бы не та скандальная история с 50000 франками, за которые кардинал Ришелье хотел купить де Ланкло. Нинон не принимала, кроме цветов, подарков от своих многочисленных любовников.
Одним из «капризов тела» Нинон, когда ей уже было двадцать четыре года, явился 19-летний граф Филибер де Граммон. Стройный блондин под удивительно скромной внешностью скрывал порочные инстинкты, и красавица, думая, что отдается ангелу, попала в когти к дьяволу. Вероятно, именно поэтому он и пользовался расположением де Ланкло дольше других, ибо «пороки, так же, как и достоинства, иногда имеют свою привлекательность». Граммон жил за счет любовницы. Однажды ночью, полагая, что Нинон спит, он украл из ее шкатулки сто пистолей. Утром, уходя, граф как ни в чем не бывало нежно простился со своей любовницей. «До свидания», - добавил он. «Нет, не «до свидания», - сухо ответила Нинон, - а прощайте»... «Но почему?» «Ответ в вашем кармане». Ей было противно быть любовницей вора.
Постепенно слава о красоте, грации и изяществе де Ланкло распространилась по всему Парижу. Модные и знатные дамы добивались знакомства с нею, чтобы, как они говорили, научиться у нее хорошим манерам. Матери не стеснялись приводить к ней с этой же целью своих дочерей, только что выпущенных из монастырей. К чести Нинон, она никогда не пускала их дальше прихожей, не желая, чтобы невинность дышала воздухом, отравленным страстью и заряженным легкомыслием.
Связь Нинон с герцогом Энгиенским, впоследствии великим Конде, завязавшаяся вскоре после битвы при Рокруа (1643), продолжалась всего несколько недель. «Его поцелуи замораживают меня, - говорила она. - Когда он подает мне веер, кажется, что вручает маршальский жезл». Тем не менее, он остался ее другом и оказал ей немало услуг.
Нинон имела массу врагов, завидовавших ее красоте, молодости, независимости, которым удалось убедить Анну Австрийскую, тогда регентшу Франции, положить конец распутству девицы де Ланкло. Королева-мать через своих приближенных предложила куртизанке добровольно уйти в монастырь кающихся девушек. Нинон возражала: во-первых, она не девушка, во-вторых, ей не в чем каяться. И только вмешательство великого Конде отвело от нее угрозу.
Маркиз де Севинье, муж знаменитой писательницы, также воздал должное красоте и уму Нинон де Ланкло , но не сумел удержать очаровательную змейку, выскользнувшую из его неловких рук в объятия маркиза Эдма де ла Шатра, одного из самых красивых вельмож двора Людовика XIV. Нинон совершенно изменилась. Чтобы не огорчать нового любовника, настоящего Отелло, она нигде не показывалась и никого не принимала. Де ла Шатр, чтобы постоянно наблюдать за любовницей, поселился напротив ее дома. Однажды ночью он увидел свет в ее окне. Ревнивец быстро оделся, но впопыхах вместо шляпы с такой силой водрузил на голову серебряный кувшин, что еле освободился. Объяснения Нинон его не удовлетворили; мучимый ревностью, он вернулся домой и захворал. Тогда красавица в знак клятвы принадлежать только ему отрезала свои роскошные волосы и послала де ла Шатру. Лихорадка у маркиза вскоре прошла. Нинон поспешила к возлюбленному и провела с ним наедине целую неделю. Египтянка Родопа и фараон Амазис, ухитрившиеся когда-то устроить ночь, продолжавшуюся двое с половиной суток, в сравнении с ними кажутся детьми!
Когда маркиз получил распоряжение выступить в Германию, он перед отъездом потребовал от нее расписки такого содержания: «Париж. Число. Год. Клянусь остаться верной маркизу Эдму де ла Шатру». Де Ланкло охотно подписала бумагу, и маркиз отправился на поле брани. Через две недели красавица стала любовницей графа де Миосана. Но ее нельзя в этом обвинять: слепой случай заставил Нинон, возможно, первый раз в жизни не сдержать своего слова.
Во время грозы, когда граф уже взялся за шляпу, чтобы удалиться, она невольно прижалась к нему. Она боялась остаться одна. Гроза прошла, де Ланкло даже не заметила, как очутилась в объятиях своего нового любовника. Совершенно успокоенная его ласками, она вдруг в середине ночи громко расхохоталась: «Славный векселек у де ла Шатра!..» И скоро весь Париж повторял слова Нинон, а де ла Шатр, узнав обо всем, послал де Ланкло ее вексель с припиской: «Уплачено после банкротства».
В один прекрасный день граф д’Эстре, гуляя с аббатом д’Эффиа, братом несчастного Сен-Мара, встретил Нинон и оба страстно влюбились в нее. Они были молоды и красивы, а Нинон де Ланкло симпатизировала обоим и придумала великолепное средство, чтобы не сердить друзей: одного она ласкала днем, другого ночью. Результатом их «сотрудничества» явился младенец мужского пола. Оба любовника претендовали на почетный титул отца, и, чтобы решить этот курьезный спор, молодые люди доверились судьбе: кто на костях выкинет большее количество очков, тот и будет считаться отцом малютки. Судьба улыбнулась д’Эстре. У него оказалось 14 очков, у его соперника - 11. Де Ланкло не отличалась материнскими чувствами, и граф д’Эстре воспитал ребенка, получившего фамилию де ла Бюсьер. Он блестяще служил во флоте, получив чин капитана. Раз в год она принимала сына, как совершенно постороннего, и играла на лютне, которую он считал своим долгом дарить ей при каждом визите...
После смерти Марион Делорм в 1650 году количество посетителей салона Нинон де Ланкло увеличилось. Двор и аристократия прислушивались к голосу Нинон, побаиваясь ее крылатых словечек. Сам «король-солнце», Людовик XIV, находился под влиянием этой очаровательной женщины, с которой не был еще знаком, и по поводу всевозможных придворных событий интересовался: «А что сказала об этом Нинон?». Ее решения принимались без обсуждений. Скажи Нинон, что солнце светит по ночам, и все согласились бы с этим.
В 1653 году, когда де Ланкло была уже несколько месяцев любовницей маркиза де Жерсея, незадолго до того овдовевшего, человека порядочного и очень богатого, она почувствовала себя беременной. Маркиз был в восторге и, окружив ее нежнейшими заботами, увез в свое тихое провинциальное поместье. В течение пяти месяцев Нинон пришлось прожить там в одиночестве. Однажды, гуляя по роскошному парку, она нашла на дерновой скамье томик «Идиллий Фиокрита», очевидно, кем-то забытый. Она невольно углубилась в чтение, и когда дошла до места, где пастушки с цветочными венками на головах танцевали вокруг статуи Амура, Нинон громко воскликнула: «О, как вы были прекрасны, юные пастушки!..» «Но не так, как вы, клянусь Венерой!..» - послышалось вдруг в ответ.
Нинон оглянулась. Рядом стоял, смущенно улыбаясь, молодой человек, которому позавидовал бы сам Адонис. Книга принадлежала ему. Встреча с Аристом произвела на куртизанку сильное впечатление. Мысль о прекрасном юноше преследовала ее весь день. На следующее утро она поспешила к скамейке, Арист уже ждал ее там. Они гуляли, разговаривали, о чем придется. После нескольких свиданий куртизанка начала скучать без красивого юноши. Она полюбила его, полюбила первой искренней любовью, как когда-то Марион Делорм Сен-Мара, но - о, ирония судьбы! - в такое время, когда не имела права любить. Арист относился к ней с глубоким почтением. Вскоре Нинон, по настоянию маркиза, вернулась в Париж, причем так спешно, что даже не успела предупредить об отъезде юношу. Спустя несколько дней по прибытии на улицу Турнелль, когда куртизанка мечтала о прогулках с Аристом, он сам неожиданно предстал перед ней. «Сударыня, - сказал он печальным голосом, - я позволил себе явиться, чтобы поблагодарить за то счастье, которое вы мне дали, и попрощаться с вами навсегда...»
Силы изменили Нинон, и она потеряла сознание. Вечером ей принесли записку: «Сударыня, до сих пор я не знал вашего настоящего имени, а когда узнал его, все мои надежды рухнули. Я мечтал о бесконечной любви, чтобы безраздельно владеть вами, но это невозможно для прекрасной Нинон. Прощайте, забудьте меня, если уже не забыли. Вы никогда не узнаете моего имени и никогда больше не увидите. Арист». Нинон поставила всех на ноги, чтобы разыскать молодого человека, но все усилия были напрасны. Подозревали, что это был испанский или итальянский вельможа, бежавший на родину в отчаянии от разрушенных надежд. Всю жизнь Нинон вспоминала его и, перечитывая его последнюю записку, смахивала слезы. Вскоре после этого она благополучно разрешилась мальчиком, которого маркиз де Жерсей тотчас увез к себе. Мать не возражала.
Непостоянный, как и сама Нинон, герцог де Ларошфуко недолго был любовником красавицы и быстро встал в ряды ее самых преданных друзей. Его сменил некий Гурвилль, состоявший на службе у великого Конде. Спасаясь от Мазарини, он накануне отъезда из страны вручил Нинон 20000 экю с просьбой сохранить их до его возвращения, так же как и его расположение. Такую же сумму он передал одному из своих друзей, настоятелю монастыря, пользовавшегося репутацией святого. Гурвилль, вернувшись на родину, первым делом поспешил к настоятелю, однако тот заявил, что ничего от него не получал, следовательно, и возвращать ему нечего. Выслушав ответ, Гурвилль не счел нужным идти к Нинон де Ланкло . Она сама разыскала его. Нинон объяснила ему, что он потерял свое место в ее сердце, что же касается 20000 экю, то, слава Богу, память относительно этого не изменила ей. И она предложила ему взять деньги из той самой шкатулки, в которую Гурвилль сам когда-то их положил. «Если любовница изменила вам, - сказала де Ланкло в заключение, - вы приобрели друга... Одно стоит другого, поверьте мне...» Восхищенный Гурвилль тотчас рассказал повсюду о поступке Нинон, которую сразу прозвали «прекрасной хранительницей шкатулки».
В 1664 году в салоне де Ланкло Мольер впервые прочитал своего «Тартюфа», вызвав горячее рукоплескание. Нинон аплодировала громче всех, в каждой сцене встречая собственные рассуждения, превосходно схваченные гениальным комедиантом. Вообще, Мольер часто выводил ее в своих пьесах. Очаровательная Селимена в «Мизантропе» не кто иная, как «царица куртизанок».
Сын маркиза де Севинье пошел по стопам отца и спустя 24 года после отца был у ног Нинон, которой шел пятьдесят первый год. Его мать, знаменитая маркиза де Севинье, благодаря которой получили известность ничем не знаменитые муж и сын, очень часто в шутку величала любовницу сына «своею невесткой», будучи на десять лет моложе ее.
Несмотря на то, что де Ланкло было уже за пятьдесят, она, как и в молодости, продолжала очаровывать окружающих. В пятьдесят три года она сошлась с молодым, красивым и изящным графом Фиеско, из известного генуэзского рода. Разница лет, по-видимому, не играла здесь роли, так как любовники обожали друг друга. Однажды после страстной ночи граф прислал Нинон записку: «Дружок, не находите ли вы, что мы достаточно насладились любовью и пора прекратить наши отношения? Вы по натуре непостоянны, я по природе горд. Вы, вероятно, скоро утешитесь, потеряв меня, и мой поступок не покажется вам слишком жестоким. Вы согласны, не правда ли? Прощайте!» Куртизанка вместо ответа послала ему свой длинный локон. Через несколько минут граф Фиеско снова был у ее ног. Следующая ночь была еще восхитительнее. Но, когда он вернулся домой, ему подали записку: «Дружок! Вы знаете, что я по натуре непостоянна, но вы не знали, что я так же горда, как и вы. Я не собиралась расставаться с вами, но вы сами навели меня на эту мысль. Тем хуже для вас. Вы, вероятно, скоро утешитесь, потеряв меня, и это послужит мне утешением. Прощайте!» Граф Фиеско, скрывая досаду, немедленно разделил присланный накануне локон: одну половину оставил у себя, а другую послал Нинон: «Спасибо за урок. Предполагая, что локон может пригодиться и для моего преемника, я счастлив дать вам возможность не обрезать снова роскошных волос. Для меня это не лишение: локон был очень густой».
В пятьдесят пять Нинон суждено было в третий раз стать матерью. На этот раз она родила дочку, умершую вскоре после рождения. Но девочка была до такой степени красива, что виновник ее появления на свет, - имя его неизвестно, но, во всяком случае, это было лицо высокопоставленное, - приказал забальзамировать маленький трупик и под стеклянным колпаком поставил его в своем кабинете.
Зимой 1667 года Нинон, гуляя в Тюильри, встретила своего давнишнего обожателя маркиза де Жерсея, в сопровождении молодого человека, внешность которого поразила ее. Красивый юноша, представившийся Альбертом де Вилье, был ее сыном. Нинон заговорила с ним и, получив разрешение маркиза, пригласила юношу к себе в гости, не предполагая печальных последствий этого шага. Нинон де Ланкло шел пятьдесят шестой год, но выглядела она гораздо моложе. Хорошо принятый на улице Турнелль, Альберт де Вилье вскоре стал частым гостем в салоне, влюбившись в Нинон де Ланкло , как Эдип в Иокасту. Любовь мальчика забавляла Нинон, но, когда он признался ей в своих чувствах, ей пришлось открыть, что она его мать. Несчастный юноша убежал в сад и покончил с собой. Безутешная мать искренне оплакивала своего сына и в течение некоторого времени вела себя скромно, но нет на свете такого горя, которое не забылось бы.
Граф Шуазель, впоследствии маршал Франции, стал ухаживать за Нинон, когда ей минуло шестьдесят лет. Шуазель был безумно влюблен в куртизанку, наверное, потому, что он был на двадцать лет моложе предмета страсти и вместе с любовью питал к красавице величайшее уважение. Прошло полтора месяца, а дело ни на шаг не продвинулось. Нинон не привыкла, чтобы ее так уважали, поэтому встречала его то в неглиже, то заставляла его искать муху под рубашкой, но ничего не помогало... В это время в «Опере» особенным успехом пользовался танцовщик Пекур, великолепно сложенный, молодой и красивый. Однажды Пекур, распечатывая корреспонденцию, покраснел от удовольствия, прочитав: «Вы танцуете великолепно, - говорят, что вы также умеете любить. Мне хотелось бы убедиться в этом. Приходите завтра ко мне. Нинон де Ланкло». Пекур не нашел возможным отказать красавице и доказал ей, что слухи о его способностях ничуть не преувеличены. Как-то утром Шуазель столкнулся у дверей спальни с танцором. «Что вы там делали?» - спросил граф. «Командовал корпусом, с которым вы не сумели поладить», - сострил Пекур. Намек был более чем прозрачен, и граф спешно ретировался.
В 1686 году в Париж приехал молодой барон Сигизмунд Банье, сын шведского генерала. Граф Шарлеваль, его двоюродный брат, один из отвергнутых поклонников неувядающей красавицы, предложил познакомить его с нею. Барон, еще в детстве слышавший о красавице Нинон де Ланкло , решил, что семидесятилетняя женщина вряд ли представляет для него какой-либо интерес. Однако граф настаивал, и швед скрепя сердце согласился, поддержав пари: если даже Нинон и обратит на него внимание, он останется совершенно равнодушным к ее прелестям. Познакомившись с куртизанкой, барон признал, что был глупцом. Он часто посещал салон де Ланкло, не в силах оторвать восторженного взгляда от хозяйки. Коварный граф Шарлеваль рассказал Нинон о пари, и куртизанка решила его наказать. «Да-да, поступите с ним так же, как и со мной. Покажите ему рай, но не впустите туда...» Когда в полночь барон выходил из ее спальни, он готов был поклясться, что Нинон не более восемнадцати. Молодой человек поделился своим счастьем с кузеном, который вызвал его на дуэль и убил. Куртизанка упрекала себя в том, что не предотвратила трагедии.
Последним любовником Нинон был аббат де Жедуаэн, восьмидесяти лет, тем не менее весьма крепкий мужчина. Куртизанка целый месяц томила возлюбленного и отдалась ему в тот день, когда ей исполнилось восемьдесят. Целый год длилась эта связь, но ревность аббата заставила Нинон расстаться с ним.
Наконец и «король-солнце» пожелал увидеть это чудо своего века, и однажды, по просьбе тайной супруги монарха Франции, госпожи Ментенон, выстоял обедню в придворной церкви. Людовик XIV долго ее рассматривал и выразил сожаление, что эта удивительная женщина отказалась украшать его двор блеском своей иронии и веселостью. Действительно, когда мадам де Ментенон предложила ей место при дворе, «царица куртизанок» ответила: «При дворе надо быть двуличной и иметь раздвоенный язык, а мне уже поздно учиться лицемерию...»
Умея угадывать таланты, Нинон за год до смерти познакомилась с десятилетним мальчиком, по имени Аруэ, начинающим поэтом, которому впоследствии суждено было прославиться под псевдонимом Вольтера, и по завещанию оставила ему 2000 франков на покупку книг. Вольтер навсегда сохранил самые теплые воспоминания о женщине, которую не называл иначе, как «моя красивая тетя».
Нинон умерла 17 октября 1706 года в возрасте девяноста лет в своем маленьком домике на улице Турнелль. Рассказывают, что, умирая в полном сознании, она сказала: «Если бы я знала, что это все так кончится, я бы повесилась».
Когда у Ланкло спрашивали, как ей удавалось так долго быть молодой, она отвечала: чтобы жить долго и оставаться молодой, нужно делать то, что тебе нравится, и не быть одержимой жаждой стяжательства.
Дочь эпикурейца
Материальное положение явно позволяло прекрасной Нинон не быть одержимой финансовым успехом. Она родилась в 1615 году в семье дворян. При крещении ей дали имя Анна, но она предпочитала, чтобы ее называли Нинон — так будущую звезду парижских салонов именовал отец. После смерти родителей девушка усвоила главный урок жизни: череда отпущенных дней — это время для получения удовольствий и работы над собственным развитием. Дело в том, что отец Нинон был сторонником философии эпикурейства, которая как раз пропагандирует эти принципы. А эпикуреец, как известно, не живет в страхе и ужасе перед неминуемой смертью и загробными муками. Его девиз: «Не бойся смерти. Пока ты жив, ее нет. А когда она придет, тебя уже не будет». Эти слова Нинон с детства знала назубок.
После смерти родителей девушка удалилась в монастырь. Подобное решение выглядит парадоксально только на первый взгляд. Жизнь в обители — явно не череда разных удовольствий. Но Нинон этим поступком показала свое неприятие брака как института семейной жизни. Девушке уже в XVII веке виделись другие, более заманчивые перспективы. И отсутствие законного супруга казалось ей вовсе не признаком ущербности. Не следует, конечно, забывать о том, что от родителей Нинон осталось большое состояние. Им она смогла правильно распорядиться: выгодно вложив деньги, она ежегодно получала с них доход, на который безбедно существовала до самой смерти.
В монастыре Нинон не провела и года. Уж такой беспокойной натурой была эта синеглазая брюнетка с кожей мраморного цвета, которую изредка освежал легкий румянец. Чем так манила эта женщина? Да, бесспорно, она была куртизанкой. Но какими утонченными манерами обладала! Как тонко вела беседу! Как остроумна была!
Десятки афоризмов Нинон де Ланкло известны до сих пор: «Если уж Богу было угодно дать женщине морщины, он мог бы, по крайней мере, часть из них разместить на подошвах ног ». Или: «Рассудительная женщина не должна выходить замуж без согласия своего разума и заводить любовника без согласия своего сердца ».
Но не только это поражало в натуре прекрасной Нинон. Современников восхищала ее независимость. Не стоит забывать: шел XVII век, который предлагал женщине лишь две роли — почтенной матери семейства или проститутки. В обеих она была существом униженным и жалким. Ее достоинство мужчина мог попирать так, как ему заблагорассудится. В этом его всячески поддерживала церковь. А Нинон плевала на все, что считала предрассудками! Она не стеснялась быть не только образованной и независимой. Она не боялась демонстрировать огромное чувство собственного достоинства. Да, она знала себе цену.
Кардинал Ришелье, страстный любитель женщин, полагал: цена де Ланкло исчисляется деньгами. Просто их должно быть много. Нинон вернула наглому духовному лицу полсотни тысяч франков, сопроводив действие замечанием о том, что она-де «отдается, а не продается». Ришелье оторопел от такого ответа: он отлично помнил те дни, когда другая высокопоставленная куртизанка — Марион Делорм — прибегала к нему в мужском костюме, чтобы скрыться от любопытных глаз...
Нельзя сказать, что Нинон совсем не брала денег с мужчин, с которыми была близка. Но для нее мужчина, который ей нравился, оказывался ценней, чем тот, у кого просто был туго набит кошелек.
Открыть талант...
Через некоторое время апартаменты де Ланкло на парижской улице Турнелль стал прибежищем талантов и вольнодумцев — самым модным и престижным салоном столицы . Нинон обладала еще одним редким качеством: она, во-первых, сразу угадывала в человеке талант, во-вторых, умела его поощрить. Как-то она привела к себе скромного молодого человека по фамилии Поклен (будущий Мольер). Именно в ее салоне он прочитал гостям знаменитого «Тартюфа». Драматург, в благодарность за то добро, которое ему сделала куртизанка, «списал» с нее Селимену — героиню «Мизантропа».
Нинон была столь прекрасна, сколь и ветрена. Даже самые, на первый взгляд, прочные и надежные отношения она прерывала с легкостью. Почему? Чаще всего просто потому, что ей надоел очередной любовник. Хотелось чего-то нового: Ланкло считала любовь, с одной стороны, предприятием рискованным, а с другой стороны — «пьесой с бесконечным количеством сюжетов».
Гаспар Колиньи, прекрасный молодой человек, потомок одного из самых аристократических семейств Франции, так влюбился в куртизанку, что решил отменить свадьбу с девицей из рода Монморанси. И что Нинон? Она возмутилась подобным решением, заявив: «Любовь и брак — все равно, что огонь и дым». Она отговорила любовника бросать невесту. Де Ланкло признавалась в том, что хочет быть мужчиной и ведет себя, как представитель мужского пола.
Понятно, что количество ее врагов исчислялось десятками, если не сотнями...
В конце концов, дама со скандальной репутацией надоела самой королеве Анне Австрийской. Та, недолго думая, предложила «распутной девице» отправиться в монастырь и проводить там время в молитвах. Де Ланкло, конечно, ответила, что она-де, во-первых, не девица, а во-вторых, каяться ей не в чем. Тем не менее ничего не оставалось куртизанке, кроме как отправиться в обитель. И сидеть бы ей там до конца своих дней, если бы не случился у нее в свое время роман с великим французским полководцем, героем Тридцатилетней войны генералиссимусом Конде.
Правда, Нинон отнюдь не млела от ласк военного. О Конде-мужчине она отозвалась так: «Его поцелуи замораживают меня. Когда он подает мне веер, кажется, что вручает маршальский жезл». Но в том-то и дело, что «гипноз» Нинон был сильнее ее слов: большинство бывших любовников, оставленных ею, отзывались о куртизанке восторженно. И не забывали дни, проведенные с ней, до конца жизни.
Конде заступился за Нинон перед королевой Анной. И вскоре жизнь в доме на улице Турнелль вошла в свое привычное русло.
Покровительница литераторов
Куртизанка произвела на свет троих детей: двух сыновей и дочь, которая умерла вскоре после рождения. Мальчиков она отдала на воспитание отцам. Один из них, став взрослым, также влюбился в Ланкло. Пришлось женщине признаться в том, что она его мать.
Постепенно куртизанка превратила свой светский салон в сугубо литературный. Теперь в его посетителях и друзьях хозяйки числились и драматург Расин, и баснописец Лафонтен, и сказочник Перро. Именно по совету друзей Нинон взялась за литературное творчество. Самым известным ее произведением стала «Месть кокетки». Вообще, главная, так сказать, сквозная мысль всего ее литературного наследия - это мечта о нормальной, полноценной жизни без религии. Такую позицию занимала женщина, жившая в эпоху позднего Средневековья!
Еще в восьмидесятилетием возрасте Нинон имела любовника — аббата де Жедуаэна. Он был ее ровесником и просто замучил де Ланкло сценами ревности!
Куртизанка никогда не отличалась жадностью. Но за год до смерти она совершила поступок, который сам по себе мог бы помочь ей войти в историю. Она завещала две тысячи франков на книги десятилетнему мальчику, которого звали Франсуа Мари Аруэ. Он писал стихи и очень интересовался литературой. То был будущий великий французский писатель, поэт, философ из плеяды французских просветителей Вольтер. Он всегда называл де Ланкло не иначе как «моя красивая тетя»...
Перед смертью почти девяностолетняя Нинон вновь выдала перл — теперь уже последний. Она заявила: «Если бы я знала, что это все так кончится, я бы повесилась ». Иронический ум не отказал ей и в последние минуты жизни.
Некоторые афоризмы Нинон де Ланкло
Чем меньше страсти выказываешь, тем большую страсть возбуждаешь.
Привязанность начинается там, где кончается любовь; не-верность начинается там, где кончается привязанность.
Сопротивление, которое оказывает женщина, доказывает не столько ее добродетельность, сколько ее опытность.
Красота без очарования — все равно что крючок без наживки.
Самые лестные признания не те, что делаются намерен-но, а те, что вырываются помимо воли.
В любви, как и во всем, опыт — врач, являющийся после болезни. Искренняя сердечная связь — это пьеса, где акты самые краткие, а антракты самые длинные.
Любовь — самая рискованная торговля, оттого-то банкротства в ней столь часты.
Боже, позволь мне стать добродетельным человеком — но не добродетельной женщиной!
Когда женщине исполнится тридцать, первое, что она начинает забывать, это свой возраст; а в сорок он уже совершенно изглаживается из ее памяти.
Любовь — изменница; она царапает вас до крови, кошка, даже если вы хотели всего лишь с ней поиграться.
Женщины чаще отдаются по капризу, чем по любви.
Нет в природе ничего более разнообразного, чем любовные похождения, хотя кажется, будто они всегда одинаковы.
Никогда мужчина не бывает так нежен, как после того, как его простили за минутную неверность.
Коварство не в неверности, а в лицемерных ласках неверного. Неверность простить можно, коварство — никогда. Одерживать победы мужчинам чаще мешает их неловкость, нежели добродетельность женщин.
Выбирайте: либо любить женщин, либо понимать их.
Поэты безумны, коль скоро они вручили Амуру лук, колчан и светильник. Могущество этого бога заключено в повязке на глазах. Желание нравиться рождается у женщин прежде желания любить.
Ланкло Нинон де
Настоящее имя - Анна де Ланкло (род. в 1616 г. - ум. в 1706 г.)
Знаменитая французская куртизанка, которая никогда не продавала свою любовь, хотя и была прозвана современниками «царицей куртизанок». Она жила по законам чувств, привлекая к себе мужчин не только красотой и раскованным поведением, но и незаурядным умом и удивительной скромностью.
«Еще в детстве я часто задумывалась о несправедливости судьбы, предоставившей все права мужчинам и совершенно забывшей о нас, - с тех пор я стала мужчиной», - вспоминала одна из самых очаровательных женщин XVII в. Нинон де Ланкло. И с чего бы это в юной головке поселились столь серьезные мысли?
Анна родилась в Париже 15 мая 1616 г. в обеспеченной семье туреньского дворянина Генриха де Ланкло, а ее мать происходила из древнего орлеанского рода Ракони. Характеры этой супружеской четы были абсолютно несовместимы, но жили они без скандалов, словно в разных измерениях. Отец проводил время весело и беззаботно, как философ-эпикуреец, не тяготясь моралью и мнением общества. Его жена была женщиной строгих правил. Свою безукоризненную нравственность и религиозность она пыталась вложить в дочь и мечтала, что Нинон, как ласково называли девочку в детстве, посвятит себя служению Богу. Только второй монахини не хватало Генриху де Ланкло в доме, и он внушал дочери, что жизнь должна быть наполнена радостью и удовольствием.
Хорошенькой, как куколка, Нинон больше пришлась по душе легкомысленная философия отца. Музыка, пение, танцы, декламация стали ее любимыми «предметами» обучения. Учителя называли ее «восьмым чудом света». К получению других научных знаний Нинон относилась серьезно, как ко всем делам, но без особого воодушевления. Благодаря изумительной памяти ее прелестная головка была наполнена множеством сведений, но особое место было отведено элегическим, любовным и шуточным стихотворениям, а также «греховным цитатам» из популярных в то время книг, таких как «Искусство нравиться и любить», «История знаменитых своим легкомыслием или любовью женщин». Видя перед собой пример матери, иссушенной молитвами и постами, рано расцветшая красавица решительно последовала по стопам отца.
Генрих де Ланкло ввел дочь в «Дом Эпикура», где царили легкие нравы, чувство преклонения перед прекрасным. Нинон как-то сразу затмила всех ярких дам этого салона. Кавалеры наперебой предлагали ей руку и сердце, и тут впервые девушка проявила чисто мужской ум и характер: она не намерена была связывать себя брачными оковами и кому-либо подчиняться даже ради любви. «Женщина благоразумная не избирает себе мужа без согласия своего рассудка, как любовника без согласия своего сердца», - такими словами отстаивала Нинон покушение на ее свободу, на закабаление собственного «я». Отец мог гордиться своей дочерью. Она была оценена мужчинами и женщинами как «полное собрание человеческих совершенств».
В неполные 16 лет Нинон доказала, какой она волевой и трезвомыслящий человек. В один год ушли из жизни родители, оставив дочери приличное состояние. Она не стала искать помощи, защиты и опеки у других, не поддалась ни малейшей растерянности. Трезво взвесив свое положение, Нинон обратила наследство в «пожизненную ренту», что позволило ей ежегодно получать 10 тыс. ливров. Она вела дела разумно, и хотя ни в чем себе не отказывала, на протяжении всей жизни была не только хорошо обеспечена, но и имела возможность помогать друзьям в трудную минуту.
Нинон купила на улице Турнелль уютный домик, в который на «огонек» ее ума и красоты «слетались гости». Их называли «турнелльскими птицами», и они гордились этим прозвищем, как и знакомством с хозяйкой салона. Впрочем, девушку окружили не столько поклонники, сколько умные, интересные люди: Дебарро, Буаробер, супруги Скаррон, Дезивто, Саразэн, Шапель, Сент-Эвремон, Лабрюйер, Мольер. Они смотрели сквозь пальцы на любовные похождения красавицы, а с удовольствием общались с радушной и остроумной хозяйкой. По своему мировоззрению Нинон в наше время была бы причислена к проповедницам женской эмансипации. Но в XVII в. даже понятия такого еще не существовало. Поэтому откровенные речи о праве женщины на свободный выбор в любви и необязательность брака воспринимались гостями салона с откровенным восторгом. Конечно, Нинон не боролась за равноправие полов, как оголтелые феминистки, а их поведение вызвало бы у не умеющей притворяться девушки резкое неприятие, ибо она обожала мужчин. Но никогда Нинон не отдавалась по расчету, не была ни у кого на содержании, не приняла ни одного ценного подарка, кроме цветов. По сути, «царица куртизанок» ею не являлась. Она царствовала в умах и сердцах мужчин, привлекая и удивляя их своей раскованностью и одновременно пристойностью.
«Скромность везде и во всем, - любила повторять Нинон. - Без этого качества самая красивая женщина возбудит к себе презрение со стороны самого снисходительного мужчины». Но и лицемерия в чувствах и поступках она не терпела. Если Нинон любила, то не боялась признать это, а если чувства остывали - то была столь же откровенна.
Первой любовью Нинон стал робкий Гаспар Колиньи, герцог Шатильонский. Он три недели скромно ухаживал за ней, не посягая на ее прелести, позабыв при этом, что идут переговоры о его браке с сестрой герцога Люксембургского, Елизаветой-Анжеликой де Монморанси. Гаспар был настолько очарован, что согласился бы скорее умереть, чем отказаться от Нинон. Трезвомыслящая девушка понимала, что в знатности она не может соперничать с невестой из рода Монморанси, да и замуж не стремилась. Поэтому она отдалась по любви. Затем пожар в душе угас, «каприз тела» был удовлетворен и Нинон отпустила огорченного отставкой возлюбленного на свободу, ни о чем не сожалея.
«Женщины чаще отдаются по капризу, чем по любви», - глубокомысленно изрекала де Ланкло, отказывая очередному поклоннику или расставаясь с ним после бурного романа.
В 1636 г. о двадцатилетней красавице с восторгом говорил весь Париж. Через известную куртизанку Марион Делорм, которая чуть ли не стала ее ближайшей подругой, Нинон получила предложение от всесильного Ришелье. Кардинал решил за 50 тыс. франков купить любовь независимой прелестницы. Оскорбленная такой дерзостью, Нинон вернула деньги, заявив, «что она отдается, но не продается». Этот поступок вызвал бурю восхищения, подтвердив в очередной раз: Нинон живет для любви, но не за ее счет. Да и в большинстве случаев ее любовь была скорее «капризом тела», нежели серьезным чувством. Эту прихоть она удовлетворяла с удовольствием для обеих сторон, хотя и постоянно разочаровывала своих партнеров непостоянством.
В 24 года Нинон, следуя своим «капризам», увлеклась 19-летним графом Филибером де Граммоном. Юный повеса был настолько привлекательным и внешне невинным, что она старалась не замечать, что транжира и кутила живет за ее счет, пока не поймала на отвратительном примитивном воровстве. Порочный ангел украл из ее шкатулки сто пистолей в надежде, что красавица спит после бурно проведенной ночи, а утром с удивлением узнал о своей отставке. Потрясенный граф потребовал объяснений. И получил их. «Ответ в вашем кармане», - сказала Нинон, не принимая оправданий. Красота и сексуальная привлекательность партнера были для нее ничто по сравнению с нечестностью.
Слава неотразимой красавицы росла. Дамы высшего общества почитали за счастье быть принятыми в ее салоне. Матери приводили в пример ее изящные манеры дочерям на выданье и мечтали, чтобы Нинон ввела девушек в свой круг. К чести де Ланкло, дальше передней она их не пускала. Манеры манерами, а нравы и разговоры в ее салоне - не для монастырских воспитанниц.
Нинон умела расположить к себе людей, но завистников и врагов у нее тоже было в достатке. Некоторые сумели «натравить» на куртизанку поборницу нравственности, вдовствующую королеву Анну Австрийскую. Нинон высочайше было предложено добровольно отправиться в монастырь кающихся девушек. Она ответила посланцу ее величества, что уже давно не девственница, каяться ей не в чем, а если и пойдет в монастырь, то только в мужской, например к кордельерам. Решительно настроенная королева-мать уже была готова пресечь неповиновение, но тут Нинон на выручку пришел бывший любовник - герцог Энгиенский, принц Конде. Их роман продолжался всего три недели. Прямолинейный, грубоватый «бог войны» не вдохновил ее в постели, но Нинон умела расставаться со своими мужчинами так, что они навсегда оставались ее друзьями. Герцог поведал регентше о пренебрежительном отношении куртизанки к посягательству Ришелье на ее тело. Этого было достаточно, чтобы усмирить гнев царственной особы и вернуть ее милость к де Ланкло. Это событие только усилило влияние Нинон на умы парижан и показало, кто является настоящим другом.
Де Ланкло и сама умела дружить. Друзья ценили ее преданность. Большинство из них считали, что она намного лучше и душевнее, чем кажется на первый взгляд. Но в любви Нинон была ветреной и ее любовные клятвы силы не имели. Это испытал на себе маркиз Эрм де ла-Шатр де Савиньи, один из самых красивых вельмож при дворе Людовика XIV. Систематически изменяя жене, знаменитой писательнице того времени, он отчаянно ревновал свою любовницу, рисуя страшные картины предательства Нинон. От расстройства Эрм даже заболел. Чтобы доказать свою верность, красавица обрезала свои роскошные волосы и отослала ему. Выздоровление было стремительным, и любовное упоение длилось целую неделю. Затем Савиньи отбыл на поле брани в Германию. На прощание Нинон по его требованию подписала вексель-клятву в верности и две недели не выходила из дома. Посетившего ее графа де Мюссана она приняла довольно неучтиво. И тут разразилась августовская гроза. Раскатов грома и вспышек молний Нинон боялась панически. А в объятиях мужчины было совсем не страшно, и ночь пролетела незаметно. Наутро она рассказала новому любовнику историю с векселем. Вскоре по Парижу пошла гулять поговорка «Славный вексель у де ла-Шатра», которую употребляли в разговоре о доверчивых глупцах.
У маркиза оказалось достаточно чувства юмора, и он вернул вексель с припиской: «Оплачено после банкротства». История их любовной связи имела оригинальное продолжение спустя 24 года, когда на смену отцу подрос сын. Нинон не прилагала никаких усилий, чтобы пленить юношу. Маркиза де Савиньи в шутку называла любовницу мужа и сына «своей невесткой», хотя была младше ее на 10 лет.
Время было не властно над красотой и темпераментом де Ланкло. «Изящная, превосходно сложенная брюнетка, с цветом лица ослепительной белизны, с легким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозили благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, ротиком с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой. Нинон держалась с благородством, но без гордости, обладая поразительной грацией манер». Такой запомнилась де Ланкло своим современникам. Они же и рассказывали легенду, как однажды в ее доме появился странный старичок по имени Ноктамбуль и предложил куртизанке на выбор: высшее превосходство, несметные богатства или вечную красоту. Удивленная Нинон пожелала остаться неотразимой. Для этого ей не пришлось заложить свою душу, а лишь написать свое имя на деревянной дощечке. Старичок пообещал, что он навестит ее еще раз за три дня до смерти. Желание Нинон исполнилось. Она не утратила своей обворожительности до глубокой старости.
Де Ланкло редко вспоминала об этом приключении. Ей было некогда - она любила. В 32 года Нинон оказалась перед выбором. Два друга - граф д’Эстрэ и аббат д’Эффиа - были молоды и хороши собой. Чтобы не рассорить их и самой не грустить в одиночестве, она дарила себя одному днем, а другому - ночью. «Плодотворное сотрудничество» закончилось… рождением сына. «Я знаю, что мой сын принадлежит одному из вас, - заявила Нинон желающим признать свое отцовство друзьям, - но которому, и сама не знаю!» Судьбу ребенка решил жребий. Счастливый граф д’Эстрэ воспитал мальчика, он стал блестящим морским офицером и раз в год посещал салон Нинон, чтобы подарить ей очередную лютню и поболтать со знаменитой куртизанкой. Он и не предполагал, что это была его мать.
После родов де Ланкло стала еще привлекательней. Ее салон всегда был полон, и она блистала в нем красотой и умом. Посетители ловили каждое ее слово, но не дай бог было попасться ей на язычок. Даже Людовик XIV, безапелляционно заявлявший: «Государство - это я», вынужден был считаться с мнением Нинон. Король-солнце называл ее «совестью государства», прислушивался к ее мнению и очень сожалел, что куртизанка отказалась пополнить ряды его лицемерных придворных.
От наблюдательной Нинон не могли укрыться лживость и скудоумие высшего света. Ее остроумных замечаний и эпиграмм боялись не на шутку. Она произвела неизгладимое впечатление на Мольера, который неоднократно представлял ее в своих пьесах как врага лицемерия и ханжества. В доме у Нинон Мольер впервые прочитал своего «Тартюфа», а прекрасная Селимена в «Мизантропе» списана с хозяйки салона.
1653 г. стал для Ланкло годом любви и потерь. Она вновь ждала ребенка, но это ее вовсе не радовало. Зато в восторге был будущий отец - добропорядочный богатый вдовец, маркиз де Жерсей. Он увез Нинон в загородное имение, окружил заботой и вниманием, а сам вынужден был покинуть ее по делам службы. Пять месяцев одиночества были для нее сущей пыткой. Скучая, она бродила по парку и однажды познакомилась со скромным молодым человеком. Он представился Аристом, а Нинон впервые не решилась назвать свое настоящее имя. Она влюбилась. Это был не «каприз тела», а настоящее глубокое чувство, существование которого она всегда отрицала. Нинон была счастлива. Время летело незаметно: они читали, пели, играли на лютне и просто разговаривали. Арист считал Нинон супругой маркиза и молча страдал. Де Жерсей, застав их вместе, сразу понял, что теряет любовницу, и срочно увез ее в Париж. Нинон не сопротивлялась, но попыталась разыскать юношу. Через несколько дней он сам навестил ее в знаменитом на весь Париж доме. Арист был печален и пришел, чтобы попрощаться навсегда. Нинон не сумела ни объясниться, ни задержать его - от избытка чувств она лишилась сознания. Тем же вечером ей подали записку: «Сударыня, до сих пор я не знал вашего настоящего имени, узнав его, все мои надежды рухнули. Я мечтал о бесконечной любви, чтобы безраздельно владеть вами, но это невозможно для прекрасной Нинон. Прощайте, забудьте меня, если уже не забыли. Вы никогда не узнаете моего имени и никогда больше не увидите. Арист». Настоящая любовь обошла де Ланкло стороной, но ее мягкий свет еще долго согревал ей душу.
Рождение ребенка радости не принесло. Материнские чувства в Нинон не пробудились. Маркиз забрал сына к себе. Спустя годы де Ланкло вновь повстречала своего бывшего любовника и познакомилась с сыном, который носил имя Альберт де Вилье. Ничего не подозревающий о своем происхождении юноша безумно влюбился в свою мать, которой шел 51 год. К чувствам Альберта она относилась как к обычной забаве, но затем вынуждена была открыть ему правду. Это откровение так потрясло юношу, что он покончил с собой. Де Ланкло оплакала смерть сына, но своим привычкам не изменила. Третий ребенок Нинон родился мертвым, когда ей было 55 лет. Говорят, ребенок был настолько красив, что убитый горем отец, принадлежавший к королевской семье, приказал забальзамировать крошку. Нинон же утешилась быстро.
Именно честностью в любовных и человеческих отношениях, взаимопониманием и бескорыстностью де Ланкло привлекала к себе людей. За эти качества ей многое прощалось. В Нинон не было никакого жеманства, позерства и всяческого романтического бреда. Иногда выбор куртизанкой мужчин был достаточно оригинален, но никогда - скучен и банален. Так, Сент-Эвремон, известный как талантливый панегирист и непревзойденный парижский кутила, ненадолго привлек внимание обворожительной женщины. Он был некрасив, ужасно нечистоплотен, к тому же от него исходил стойкий запах псарни, так как он спал и ел с дюжиной своих собак. Нинон постоянно подтрунивала над грязнулей, пока они были вместе, но Сент-Эвремон не обижался - ведь Нинон говорила правду в глаза. Убедившись, что его не перевоспитать, она дала ему отставку. Даже за годы изгнания, проведенные в Англии, он не забыл ее и считал лучшим своим другом и умнейшей женщиной Франции.
Еще один из любовников Нинон, из числа придворных Конде, некто Гурвиль вынужден был бежать из Франции, попав в немилость к кардиналу Мазарини. Он решил разделить свои деньги и отдать на хранение известному своей святостью настоятелю монастыря и легкомысленной любовнице. И что же он обнаружил по возвращении: монах бесстыдно присвоил 20 тыс. экю, а Нинон просто указала на шкатулку. Бывший любовник взял деньги там, где и положил. Нинон и не подумала ими воспользоваться, хотя его место уже давно занял другой мужчина. Гурвиль восторженно рассказывал всему Парижу, как он потерял любовницу и приобрел друга. Нинон, которая не видела в своем поступке ничего «героического», с тех пор называли еще и «прекрасной хранительницей шкатулки».
Шли годы, а Нинон все так же привлекала внимание мужчин. Она увлекала в омут страсти изящных красивых юношей, таких, как граф Фиеско. Ей было 70 лет, когда юный граф Шерлеваль убил на дуэли своего кузена, молодого барона Сигизмунда Банье, узнав, что отказавшая ему Нинон одарила любовью его родственника. Свидание с вечно юной куртизанкой, продолжавшееся всего четыре часа, барон оплатил жизнью.
Аббат Жедуаэн, последний поклонник де Ланкло, был ее ровесником. Она целый месяц томила влюбленного и осчастливила его в день своего 80-летия. Но даже в столь почтенном возрасте, когда люди ищут себе пару, чтобы скрасить одинокую старость, Нинон осталось верной себе. Безумную ревность Жедуаэна она расценила как давление на свою независимость и через год рассталась с ним. Одиночество «царице куртизанок» не грозило: все любовники стали ее верными друзьями и не забывали свою подругу. Нинон по-прежнему была в центре внимания и обрастала новыми знакомыми. Ее маленький домик напоминал «гнездо для турнелльских птиц». Однажды в нем читал свои первые стихи 10-летний Мари Франсуа Аруэ. Наблюдательная Нинон безошибочно определила в нем незаурядный талант и личность. В своем завещании она оставила мальчику две тысячи франков для покупки книг. Он вырос и стал прославленным философом и писателем, известным всему миру под псевдонимом Вольтер, и навсегда сохранил в душе добрые воспоминания о женщине, которую называл не иначе, как «моя красивая тетя».
Нинон прожила 90 лет и скончалась 17 октября 1706 г. Ее последними словами были: «Если бы я знала, что все так кончится, я бы повесилась». Оригинальная фраза для женщины, прожившей жизнь в собственное удовольствие и по «своему сценарию».
Аббат Шатанеф, один из друзей Нинон де Ланкло, написал эпитафию и в десятке строк охарактеризовал и воздал должное этой незаурядной женщине.
«Все убивает смерть своим холодным взором;
Нинон, что целый век беспечно прожила,
Скончалась только что и в вечность отошла,
Покрыв прекрасный пол и славой и позором.
В желаниях своих границ не признавая,
Стремясь к наслажденьям всей душой,
Для дружбы преданность и верность сохраняя,
Любовь считала лишь забавою пустой,
Распутство согласив с величьем гордой Геры,
Она сумела нам наглядно показать,
Как могут в существе одном торжествовать
Ланкло Нинон де Настоящее имя - Анна де Ланкло (род. в 1616 г. - ум. в 1706 г.)Знаменитая французская куртизанка, которая никогда не продавала свою любовь, хотя и была прозвана современниками «царицей куртизанок». Она жила по законам чувств, привлекая к себе мужчин не только
Из книги Бомарше автора Кастр Рене деГлава 44 МАДЕМУАЗЕЛЬ НИНОН (1787) Однажды у дверей особняка голландских послов появилась некая дама и сказала, что хочет повидать Бомарше. Хотя имя посетительницы, назвавшейся г-жой Уре де Ламарине, было ему незнакомо, он приказал провести ее к себе: и вот в его гостиную вошла
Из книги Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира автора де Кок Анри
Нинон де Ланкло (фр. Ninon de Lenclos или Lanclos, настоящее имя Анна де л’Анкло - Anne de l"Enclos; 10 ноября 1615/1623, Париж - 17 октября 1705) - знаменитая французская куртизанка, писательница и хозяйка литературного салона.
Годы были не властны над ней. И в пятьдесят лет она была так же хороша, как и в юности. Ни единой морщинки на лице, ни единого седого волоска в голове. Поговаривали, что причиной этой неувядающей красоты и юности был визит загадочного старца, подарившего ей секрет вечной молодости.
Четыре возраста Нинон де Ланкло: 20, 40, 60 и 80 лет.
Анна де л’Анкло родилась в Париже в семье туренского дворянина Генриха де Ланкло и его супруги, урожд. Ракони. Уменьшительное имя «Нинон» ей дал в детстве отец, который в 1632 г. за дуэль был выслан из Франции и умер. Единственная дочь дворянина пошла в отца эпикурейца – Генрих придерживался вольных философских взглядов о том, что жизнь создана для удовольствий. В дальнейшем, под влиянием философии эпикуреизма вообще и Монтеня в частности, Нинон посвятит своё бытие удовольствию - физическому и умственному. Невероятные достижения малютки Нинон в области изящных искусств приводили учителей в восторг, а мать, которая мечтала для дочери о судьбе монахини, ввергали в глубокое отчаянье.
Нинон было 15 лет, когда отец отвел ее в «Дом Эпикура» на улице Марэ, чудесный отель, где все было устроено для развлечения и удовольствий. Интеллигентное общество, великолепное убранство произвели на девочку неизгладимое впечатление. Как, впрочем, и сама Нинон на присутствующих в отеле. Белокожая брюнетка с синими глазами, красивой фигурой и прелестными манерами покорила всех. На красавицу посыпались предложения руки и сердца от всевозможных поклонников. Однако замуж выходить Нинон категорически отказывалась. Добровольно отдать себя во власть мужчины? Ни за что!
Нинон едва исполнилось 16, когда смерть забрала у нее сначала отца, а затем и мать. Девушка оказалась совершенно одна, став внезапно единственной наследницей огромного состояния. С деньгами мадемуазель распорядилась не по-женски разумно, вложив практически всё в пожизненную ренту, получая ежегодно 10 000 ливров. Таким образом, впоследствии она не только совершенно не нуждалась в деньгах, но имела возможность помогать друзьям и заниматься благотворительностью.
Павильон Нинон де Ланкло (Domaine de Villarceaux), в котором она пребывала с 1652 по 1654г.
На улице Турнелль Нинон де Ланкло приобрела для себя небольшой дом, который обставила и украсила на свой утонченный вкус. Посетителями салона Ланкло стали представители высшего общества и деятели искусства. В царство красоты и изящества стремились попасть многие выдающиеся люди того времени. А красота, ум, обаяние хозяйки привлекли поклонников и снискали невероятную популярность не только в Париже, но и во всей Франции. В начале 1630-х именно Нинон де Ланкло поощрила молодого Мольера - например, именно в её салоне он впервые прочёл своего «Тартюфа», и он вывел её в «Мизантропе» в образе Селимены.
Nicolas-André Monsiau. «Мольер читает "Тартюфа" в салоне Нинон де Ланкло».
Именно в этот период началась её жизнь в качестве куртизанки. Нинон сменила многочисленных богатых и знатных любовников, включая кузена короля Великого Конде, Гаспара де Колиньи (герцог Шатильонский, внучатый племянник адмирала Колиньи), и Франсуа де Ларошфуко (принца де Марсийака). Нинон всегда окружали многочисленные поклонники, но возлюбленный у неё всегда был только один, и меняя его на другого, она имела обыкновение сообщать ему об этом прямо, чем заслужила репутацию личности волевой, решительной и экстравагантной. «Единственное, что ему оставалось - радоваться, что ему ещё разрешили наносить Нинон визиты в качестве друга», - свидетельствовал Сен-Симон.
«Изящная, превосходно сложенная брюнетка, с лицом ослепительной белизны, с лёгким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозили благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой, Нинон держалась с необыкновенным благородством, обладая поразительной грацией манер». Свет и даже королевский двор прислушивались к мнению остроумной Нинон, побаивались её острот. Даже Людовик XIV по поводу всевозможных событий интересовался «А что сказала об этом Нинон?». Ее решения принимались без обсуждений. Скажи Нинон, что солнце светит по ночам, и все согласились бы с этим.
Нинон де Ланкло обладала богатой неутомимой фантазией и не уставала постоянно удивлять своими выдумками посетителей салона. Умела поддержать беседу и добавить в нее «изюминку». Умела нравиться. «Красота без очарования - все равно, что крючок без наживки» была уверенна Нинон. Не зря она еще в детстве перечитала множество книг, в том числе и про искусство привлечения мужчин. Вот несколько ее личных умозаключений по поводу соблазнения противоположного пола:
«Нас любят скорее за привлекательные недостатки, чем за существенные достоинства»;
«Сопротивление, которое оказывает женщина, доказывает не столько её добродетель, сколько её опытность»;
«Чем меньше страсти выказываешь, тем большую страсть возбуждаешь»;
Будучи женщиной вольных нравов, тем не менее предпочитала «скромность всегда и во всем». Это ее слова: «Без скромности самая красивая женщина возбудит к себе презрение со стороны даже самого снисходительного мужчины». Не была горда или высокомерна, однако держалась с достоинством и благородством. Сладострастница легко возбуждалась в мужских объятиях и любовники у нее сменялись один за другим. А самым удивительным и парадоксальным было то, что, не смотря на свою профессию, Нинон не продавалась. От своих поклонников и любовников прекрасная куртизанка не принимала ничего кроме цветов. Да и выбирала она счастливчика, который должен был посетить ее постель, ориентируясь лишь собственными желаниями.
Johann Hamza. «Обожатель».
Тем не менее, Таллеман де Рео пишет: «Её любовников делили на три разряда: тех, кто платил и к коим она была совершенно равнодушна, терпя их лишь до поры до времени, пока они были ей нужны; на тех, кого она мучила, и любимчиков». Наверное, самый известный случай, когда сам кардинал Ришелье прослышав о Нинон и ее популярности, пожелал провести ночь с куртизанкой, которую вожделел чуть ли не весь Париж. Мадемуазель де Ланкло было передано 50 тысяч экю за ночь любви. К всеобщему удивлению Нинон отказалась,потому что в то время у нее была связь с одним советником Королевского суда, в объятия которого она бросилась добровольно.
Philippe de Champaigne. «Тройной портрет кардинала Ришелье», 1637
Наконец и «король-солнце» пожелал увидеть это чудо своего века, и однажды Нинон, по просьбе тайной супруги монарха Франции, госпожи Ментенон, выстояла обедню в придворной церкви. Людовик XIV долго ее рассматривал и выразил сожаление, что эта удивительная женщина отказалась украшать его двор блеском своей иронии и веселостью. Действительно, когда мадам де Ментенон предложила ей место при дворе, «царица куртизанок» ответила: «При дворе надо быть двуличной и иметь раздвоенный язык, а мне уже поздно учиться лицемерию...»
Жан-Леон Жером. «Louis XIV and Moliere».
В браке Нинон никогда не состояла, но родила двух сыновей и дочь. Как-то у Нинон было одновременно два любовника - граф д’Эстре и аббат д’Эффиа (брат Анри Сен-Мара). Одного из них она принимала по утрам, другого - по вечерам. Родив ребёнка, она не смогла решить, кто из них был отцом, и сказала обоим мужчинам решить спор, бросив игральные кости. Граф выбросил 14 очков. Ребёнок был назван его сыном. Впоследствии этот мальчик получил имя де ла Брюсьер, служил во флоте, был отмечен наградами и дослужился до чина капитана.
В 37 лет Нинон стала любовницей маркиза де Жерсея и родила от него сына. Долгое время не вспоминала она о своем сыне и вот через восемнадцать лет, гуляя в Тюльери, Нинон встретила своего обожателя. С ним был молодой юноша, назвавшийся Альбертом де Вилье, это был ее сын. Она пригласила молодого человека в гости, он стал завсегдатаем ее салона. Когда юноша открыл ей свои чувства, Нинон пришлось сказать ему, что она его мать. Потрясенный услышанным, Альберт де Вилье покончил собой. Нинон искренне оплакивала юношу.
В соответствии с ещё одной легендой, своего третьего ребёнка, девочку, Нинон родила в возрасте 55 лет. Согласно слухам, ребёнок был так красив, что хотя и прожил всего несколько часов, его отец (якобы принц крови) приказал забальзамировать тело и поместить его под стеклянный колпак в своём кабинете.
Всю свою жизнь эта необычная куртизанка была окружена почитателями. Бывшие или несостоявшиеся любовники становились со временем ее преданными друзьями. Ее покровителями были не только обычные дворяне, но и сильные мира сего. Подобный стиль жизни, а также её вольнодумство в вопросах, касающихся религии, привели к тому, что по навету г-жи де Граммон и повелению регентши Анны Австрийской Нинон была насильственно заключена в женский монастырь Мадлонетт. Некоторое время спустя, тем не менее, узницу посетила Кристина, бывшая королева Швеции, которая вместе с Конде добилась от Мазарини освобождения Нинон.
Лувр 17 век.
В качестве реванша Нинон де Ланкло стала писать произведения, в которых защищала свою позицию: достойная жизнь без какой-либо религии. Среди них особенно выделяется «Месть кокетки» (La coquette vengée, 1659). Она была отлично образована, знала итальянский и испанский языки, свободно ориентировалась в классической литературе, играла на лютне и клавесине. Кроме того, Нинон была также прославлена своими остроумными высказываниями. Рассказывают, что по просьбе Сент-Эвремона она написала свою биографию, умолчав, однако, о своих любовных историях: «Вот мой портрет, но только по пояс».
Начиная с конца 1660-х гг. Нинон понемногу оставила образ жизни куртизанки, сконцентрировавшись на своих литературных друзьях: в 1667 г. начинаются её приёмы в отеле Сагонь (hôtel Sagonne) на улице Турнелль, № 36, вошедшем в историю как дом её литературных салонов (несмотря на то, что они собирались и в других зданиях). В эти годы она стала другом Расина.
Посетители её салона носили прозвище «турнелльских птиц». В их число входили: Фонтенель, Ларошфуко, Шарль де Сент-Эвремон, аббат Скаррон, Жан-Батист Люлли, Лафонтен, Филипп II Орлеанский, Антуан Годо, Антуан Гомбо, герцог Сен-Симон, граф Рабютен, Жюль де Клерамбо, аббат Шатонеф, Христиан Гюйгенс, Франсуа Буаробер, Шарль Перро, Шарль де Севинье (сын знаменитой мемуаристки), Николя Буало и др.
Впрочем, и сама Нинон была очень верным другом. Однажды ее любовник Гурвилль, в спешке покидая Париж и спасаясь от преследований Мазарини, оставил Нинон и своему другу аббату по 20 тысяч экю, прося сохранить деньги до его возвращения. Когда же через некоторое время Гурвилль обратился к «божьему человеку», чтобы тот вернул хранимые финансы, аббат заявил, что ничего от него не получал. К Нинон разочарованный мужчина даже не стал обращаться. Ланкло сама нашла его, вручив шкатулку с деньгами. Благодаря Гурвиллю о неслыханной честности куртизанки на следующее утро знал уже весь Париж.
Вплоть до самой смерти Нинон де Ланкло сохранила молодость и свежесть и кружила головы представителям мужского пола, зачастую на много, очень много лет моложе себя. Когда ей исполнилось 71 год, куртизанке был представлен барон Сигизмунд Банье. Молодой человек согласился на это по настоянию своего кузена графа Шарлеваля. Сам он вовсе не горел желанием знакомиться со всеми известной Нинон, о которой был наслышан еще в детстве. Банье был уверен, что семидесятилетние женщины ему не по вкусу. И даже заключил с кузеном пари, что если Ланкло обратит на него свое драгоценное внимание, он останется холоден и безучастен. Дескать, прелести куртизанки в столь преклонном возрасте не могут тронуть его сердца. Как же Банье ошибался! Что и поспешил признать, познакомившись с прелестницей. Посетив же спальню Нинон, молодой барон утверждал, что телом и пылкостью куртизанка ничем не отличается от юной девушки. Вскоре барон был убит на дуэли одним из отвергнутых соперников.
Jean Raoux.
Последним любовником Нинон был аббат де Жедуаэн, восьмидесяти лет, тем не менее весьма крепкий мужчина. Куртизанка целый месяц томила возлюбленного и отдалась ему в тот день, когда ей исполнилось восемьдесят. Целый год длилась эта связь, но ревность аббата заставила Нинон расстаться с ним.
Умерла Нинон де Ланкло 17 октября 1705 года в Париже в своем доме на улице Турнелль, в возрасте приблизительно 82 (90?) лет очень богатой женщиной. Рассказывают, что, умирая в полном сознании, она сказала: «Если бы я знала, что это все так кончится, я бы повесилась». В своём завещании она оставила средства для покупки книг 9-летнему сыну своего счетовода по имени Франсуа Мари Аруэ - который позже прославился под литературным псевдонимом Вольтер. Вольтер навсегда сохранил самые теплые воспоминания о женщине, которую не называл иначе, как «моя красивая тетя».
Аббат Шатонеф составил в честь Нинон де Ланкло следующую эпитафию:
Все убивает смерть своим холодным взором;
Нинон, что целый век беспечно прожила,
Скончалась только что и в вечность отошла,
Покрыв прекрасный пол и славой, и позором.
В желаниях своих границ не признавая,
Стремясь к наслаждениям всей душой,
Для дружбы преданность и верность сохраняя,
Любовь считая лишь забавою пустой,
Распутство согласив с величьем гордой Геры,
Она сумела нам наглядно показать,
Как могут в существе одном торжествовать
Минервы строгий ум и прелести Венеры.
Historic.ru, Википедия
Loading...