Анархо-индивидуализм , или индивидуалистический анархизм (от греч. αναρχία - безвластие; лат. individuum - неделимое), - одно из направлений анархизма , целью которого является установление анархии , то есть безвластного общества, в котором отсутствуют иерархия и принуждение. Базовый принцип традиции индивидуалистического анархизма - право свободно распоряжаться собой, которое присуще любому человеку от рождения.

Индивидуалистический анархизм является традицией мысли в рамках анархического движения, которая подчеркивает, что человек и его воля приоритетны перед любыми видами внешних обуславливающих факторов, таких как коллективы , общества , традиции и идеологические системы . Индивидуалистический анархизм не является единой философией , но относится к группе индивидуалистической философии, направления которой иногда вступают в конфликт. На развитие индивидуалистического анархизма оказали влияние идеи Уильяма Годвина , Генри Дэвида Торо (трансцендентализм), Джошуа Уоррена («суверенитет личности »), Лисандра Спунера («естественное право »), Пьера-Жозефа Прудона (мютюэлизм), Герберта Спенсера («закон равной свободы ») и Макса Штирнера (эгоизм), Вордсворта Донисторпа . После этого он распространился в основном в Европе и США . Бенджамен Таккер , известный анархист-индивидуалист XIX в., считал, что «если человек имеет право управлять собой, все внешние правительства являются тираниями».

…вы хотите нашего уважения, так купите его у нас по той цене, которую мы установим. <…> Если же вы сработаете что-нибудь в десять или сто раз более ценное, чем наша собственная работа, вы и получите в сто раз больше; но и мы тогда сумеем изготовить многое, что вы оплатите нам выше, чем по обыкновенной поденной плате. Мы уже сговоримся друг с другом; если только согласимся в том, что никто ничего не должен дарить другому.

- Макс Штирнер, «Единственный и Его собственность»

Современные сторонники анархо-индивидуализма представляют новое общество как бесконфликтное общество, базирующееся на приоритете личности мелких собственников, вступивших во взаимный договор по вопросам самоуправления без государственных органов власти.

По словам канадской анархо-индивидуалистки Венди МакЭлрой , из индивидуалистического анархизма происходят следующие утверждения:

люди не должны находиться в зависимости от общества;
все теории, описывающие, как люди могут работать вместе, должны пройти испытание практикой;
целью должна являться не утопия, а реальная справедливость.

Обзор

Разновидности индивидуалистического анархизма имеют некоторые общие моменты. К ним относятся:

Концентрация на индивидуальности и её превосходство над любой социальной или внешней реальностью или такими конструкциями, как мораль , идеология , социальные устои , религия , метафизика , идеи или желания других людей.
Отрицание или принятие с оговорками идеи революции , которая рассматривается как массовое восстание , способное привести в том числе и к новому иерархическому порядку. Вместо революционного пути индивидуалисты предпочитают скорее эволюционные методы распространения анархии, такие как альтернативные опыты и эксперименты , а также просвещение и образование , с помощью чего можно было бы добиться видимых результатов уже сейчас. Это объясняется и тем, что индивидуализм не видит необходимости для отдельной личности в том, чтобы ждать глобальных революционных изменений и приобретать альтернативный опыт обязательно за пределами существующей социальной системы.
Представление, что отношения с другими людьми или вещами могут также представлять собственный интерес и могут быть столь же преходящими как и абсолютно необходимыми, с самого момента возникновения анархическим индивидуализмом обычно отвергается. Макс Штирнер рекомендовал образование «союзов эгоистов». Поэтому индивидуалистами всегда подчёркиваются личный опыт и самостоятельное исследование.

Существуют следующие различия. В отношении экономических вопросов индивидуалисты исторически были приверженцами мютюэлизма (французы Пьер-Жозеф Прудон и Эмиль Арманд) и собственниками-эгоистами (немец Макс Штирнер , его английский последователь Джон Генри Маккай , русский анархист Лев Чёрный (Павел Турчанинов )). В конце XIX века американский теоретик анархизма Бенджамин Такер соединил прудонистскую концепцию мютюэлизма и эгоистическую философию Штирнера. В середине XX века американский анархист Мюррей Ротбард , основываясь на теоретических разработках австрийской экономической школы и американской традиции индивидуалистического анархизма (Джошуа Уоррен, Лисандр Спунер, Бенджамин Таккер), обосновал свою концепцию частнособственнического анархизма . В настоящее время анархо-индивидуалисты в своих взглядах на экономику преимущественно опираются на работы Ротбарда [

Анархо-индивидуализм (индивидуалистический анархизм , индивидуальный анархизм ) (от греч. αναρχία - безвластие; лат. individuum - неделимое) - это одно из направлений анархизма , целью которого является установление анархии , то есть безвластного общества, в котором отсутствуют иерархия и принуждение. Базовый принцип традиции индивидуалистического анархизма - право свободно распоряжаться собой, которое присуще любому человеку от рождения.

Индивидуалистический анархизм является традицией мысли в рамках анархического движения, которая подчеркивает, что человек и его воля приоритетны перед любыми видами внешних обуславливающих факторов, таких как коллективы , общества , традиции и идеологические системы . Индивидуалистический анархизм не является единой философией , но относится к группе индивидуалистической философии, направления которой иногда вступают в конфликт. На развитие индивидуалистического анархизма оказали влияние идеи Уильяма Годвина , Генри Дэвида Торо (трансцендентализм), Джошуа Уоррена («суверенитет личности »), Лисандра Спунера («естественное право »), Пьера-Жозефа Прудона (мютюэлизм), Герберта Спенсера («закон равной свободы ») и Макса Штирнера (эгоизм). После этого он распространился в основном в Европе и США . Бенджамен Таккер , известный анархист-индивидуалист XIX в., считал, что «если человек имеет право управлять собой, все внешние правительства являются тираниями».

…вы хотите нашего уважения, так купите его у нас по той цене, которую мы установим. <…> Если же вы сработаете что-нибудь в десять или сто раз более ценное, чем наша собственная работа, вы и получите в сто раз больше; но и мы тогда сумеем изготовить многое, что вы оплатите нам выше, чем по обыкновенной поденной плате. Мы уже сговоримся друг с другом; если только согласимся в том, что никто ничего не должен дарить другому.

- Макс Штирнер, «Единственный и Его собственность»

По словам канадской анархо-индивидуалистки Венди МакЭлрой, из индивидуалистического анархизма происходят следующие утверждения:

люди не должны находиться в зависимости от общества;
все теории, описывающие, как люди могут работать вместе, должны пройти испытание практикой:
целью должна являться не утопия, а реальная справедливость.

Обзор

Разновидности индивидуалистического анархизма имеют некоторые общие моменты. К ним относятся:

Концентрация на индивидуальности и её превосходство над любой социальной или внешней реальностью или такими конструкциями, как мораль , идеология , социальные устои , религия , метафизика , идеи или желания других людей.

Отрицание или принятие с оговорками идеи революции , которая рассматривается как массовое восстание , способное привести в том числе и к новому иерархическому порядку. Вместо революционного пути индивидуалисты предпочитают скорее эволюционные методы распространения анархии, такие как альтернативные опыты и эксперименты , а также просвещение и образование , с помощью чего можно было бы добиться видимых результатов уже сейчас. Это объясняется и тем, что индивидуализм не видит необходимости для отдельной личности в том, чтобы ждать глобальных революционных изменений и приобретать альтернативный опыт обязательно за пределами существующей социальной системы.

Представление, что отношения с другими людьми или вещами могут также представлять собственный интерес и могут быть столь же преходящими как и абсолютно необходимыми, с самого момента возникновения анархическим индивидуализмом обычно отвергается. Макс Штирнер рекомендовал образование «союзов эгоистов». Поэтому индивидуалистами всегда подчёркиваются личный опыт и самостоятельное исследование.

Существуют следующие различия. В отношении экономических вопросов есть приверженцы мютюэлизма (Прудон, Эмиль Арманд , ранний Бенджамен Таккер), эгоисты, непочтительно относящиеся к «призракам», таким как частная собственность и рынок (Штирнер, Джон Генри Маккай , Лев Чёрный (Павел Турчанинов ), поздний Таккер).

Эгоистическая форма индивидуалистического анархизма, произошедшая из философии Штирнера, поддерживает право индивида делать именно то, что ему нравится - не обращая внимания на бога, государственные законы или моральные нормы. Согласно Штирнеру, права являются «призраками» ума, поэтому он считал, что общества как такового не существует, но «действительностью являются единичные личности» - он выступает за собственность, поддерживаемую способностью к её защите, а не основанную на праве. Штирнер выступает за защиту своих прав и требований «союзами эгоистов», образованных на основе уважения их участников к мощи друг друга.

В начале XX века наиболее известным печатным органом анархо-индивидуалистов в Европе был журнал «Анархия», под редакцией Альберта Либертада. В России в это же время наиболее заметными идеологам анархо-индивидуализма являлись Алексей Боровой и Лев Чёрный.

Известные анархо-индивидуалисты

См. также

Напишите отзыв о статье "Анархо-индивидуализм"

Ссылки

Макс Штирнер
Бенджамен Таккер
Вэнди Мак-Элрой
Михаил Магид
Виконт О. (В.Н. Проппер) Анархический индивидуализм издательства «Индивид», 1906.
Иван Аладышкин

Отрывок, характеризующий Анархо-индивидуализм

Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.

Индивидуалистический анархизм не является единой философией , но относится к группе индивидуалистической философии, направления которой иногда вступают в конфликт. На развитие индивидуалистического анархизма оказали влияние идеи Уильяма Годвина , Генри Дэвида Торо (трансцендентализм), («суверенитет личности »), Лисандра Спунера («естественное право »), Пьера-Жозефа Прудона (мютюэлизм), Герберта Спенсера («закон равной свободы ») и Макса Штирнера (эгоизм), Вордсворта Донисторпа . После этого он распространился в основном в Европе и США . Бенджамен Таккер , известный анархист-индивидуалист XIX в., считал, что «если человек имеет право управлять собой, все внешние правительства являются тираниями».

…вы хотите нашего уважения, так купите его у нас по той цене, которую мы установим. <…> Если же вы сработаете что-нибудь в десять или сто раз более ценное, чем наша собственная работа, вы и получите в сто раз больше; но и мы тогда сумеем изготовить многое, что вы оплатите нам выше, чем по обыкновенной поденной плате. Мы уже сговоримся друг с другом; если только согласимся в том, что никто ничего не должен дарить другому.

- Макс Штирнер, «Единственный и Его собственность»

люди не должны находиться в зависимости от общества;
все теории, описывающие, как люди могут работать вместе, должны пройти испытание практикой;
целью должна являться не утопия, а реальная справедливость.

Обзор [ | ]

Разновидности индивидуалистического анархизма имеют некоторые общие моменты. К ним относятся:

Боливия Португалия Россия США

Социальный анархизм или анархизм образа жизни: непреодлолимая бездна — книга американского анархиста, теоретика социального экологизма, Мюрей Букчина (1921-2006), в которой с социальных и классовых позиций критикуется модная в последнее время среди западных анархистов тенденция — индивидуалистический «анархизм образа жизни»

Социальный анархизм или анархизм образа жизни: непреодолимая пропасть

Вступление

Эта небольшая работа была написана, чтобы разобраться с тем фактом, что для анархизма настал переломный момент в его долгой и бурной истории. Массовое недоверие к государству достигло небывалых масштабов во многих странах. Общество поделили между собой горстка неимоверно богатых людей и корпораций, в то время как нищета захватывает миллионы и миллионы людей, чего не происходило со времен Великой Депрессии.

Мощность эксплуатации увеличилась настолько, что все больше людей соглашаются на количество рабочих часов, характерное для прошлого века. Тогда как анархисты не сформировали ни последовательную программу, ни революционную организацию для направления массового недовольства, продукта современного общества.

Вместо этого, недовольством людей пользуются политические реакционеры, направляя его против этнических меньшинств, иммигрантов, бедных и маргинальных групп: матерей-одиночек, бездомных, старых и даже против защитников окружающей среды, на которых кладут первоочередную вину за возникновение проблем современного общества.

Неспособность анархистов (по крайней мере тех, кто себя так называет) получить поддержку масс проистекает не только из чувства бессилия, в наше время овладевшего миллионами людей. Не в меньшей мере виноваты и произошедшие за последние 20 лет изменения в среде самих анархистов. Нравится вам или нет, но тысячи самопровозглашенных анархистов медленно сдавали социальное ядро идей анархизма вездесущему персонализму яппи и нью-эйджа – клейму нашей декадентной, буржуазной эпохи.

По-настоящему анархисты уже перестали быть социалистами – сторонниками коммунально ориентированного либертарного общества – они избегают серьезного участия в организованной, программно последовательной социальной борьбе против существующего порядка.

Все больше анархистов следуют современной моде, берущей начало в среднем классе, и впадают в: декадентский персонализм своей суверенной “автономии”, волнующий мистицизм “интуиционизма”, “примитивистские” грезы об истории “до грехопадения”. Даже сам капитализм стал мистифицирован многими мнимыми анархистами до абстрактного “индустриального общества”, а ущемления общества списываются на влияние “технологий”, а не лежащих в основе капитализма общественных отношений между трудом и капиталом, структурированных вездесущей рыночной экономикой, которая проникла во все сферы жизни, от культуры до дружбы и семьи.

Прослеживается тенденция многих анархистов обвинять в проблемах общества “цивилизацию” вместо иерархии и капитала, “сверхмашину” вместо меркантилизации жизни, неясные “симулякры” вместо вполне осязаемой тирании алчности и эксплуатации. Такое мышление не сильно отличается от буржуазного, оправдывающего “оптимизацию штата” в современных корпорациях “технологическими успехами”, а не неутолимой буржуазной жаждой большей прибыли.

На последующих страницах я хочу обратить внимание на отход сегодняшних анархистов от социальной борьбы, которая была первоочередным делом для ранних анархистов, таких как анархо-синдикалисты и революционные либертарные коммунисты, на переход к практике “эпизодических приключений”, избегание какой-либо организационной работы и интеллектуальной последовательности, и, что беспокоит еще больше – это скатывание в грубый эгоизм, питающийся культурным декадансом современного буржуазного общества.

Конечно же, анархисты имеют полное право радоваться обретению давно желанной полной сексуальной свободы, эстетизации повседневной жизни, освобождения человечества от давящих психических оков, которые не давали людям полную чувственную и интеллектуальную свободу. Лично я, как автор написанной около 30 лет назад книги “Desire and Need” (Желание и потребность), могу только похлопать заявлению Эммы Гольдман об отказе от революции, на которой нельзя танцевать – и, как добавили мои родители из профсоюзной организации Индустриальные Рабочие Мира, на которой нельзя петь.

Но они хотя бы требовали революции – социальной революции – без которой эти эстетические и психологические свободы не могут стать достоянием всего человечества. И они сделали стремление к революции источником всех своих надежд и идеалов. К сожалению, это стремление, а точнее его основы – возвышенное следование идеалу и классовое сознание – разделяет все меньше современных самоназванных анархистов.

В последующем критическом разборе анархизма как стиля жизни я хочу раскрыть именно революционную социальную перспективу со всей теоретической и организационной подоплекой, из-за которой “социальный анархизм” так называется.

Надеюсь, что ошибаюсь, но революционные и социальные задачи анархизма страдают от далеко идущей эрозии, вплоть до того, что само слово “анархия” станет частью словаря изысканной буржуазии грядущего века – порочной, мятежной, беззаботной, но полностью безопасной.

Часть 1

В течении двух столетий анархизм – самое вселенское объединение анти-авторитарных идей – развивался в напряжении между двумя в своей основе противоречивыми тенденциями: персоналистской приверженности индивидуальной свободе и коллективистской приверженности социальной свободе. Эти тенденции совсем не будут примирены в истории либертарной мысли. Действительно в течении большей части последнего столетия они легко сосуществовали с анархизмом, скорее как минимальное кредо оппозиции Государству, нежели максимальное кредо, отчётливо выработавшее вид нового общества, которое должно быть создано в этом самом месте.
Впрочем нельзя сказать что различные школы анархизма не защищают весьма специфические формы организации, хотя часто заметно их несогласие друг с другом. По существу, однако, анархизм в целом продвинулся в том, что Исайя Берлин назвал ‘негативной свободой’, то есть скорее формальной ‘свободой от’ нежели реальной ‘свобода для’. Действительно анархизм часто прославляет свою приверженность негативной свободе, как доказательство своего собственного плюрализма, идеологической терпимости или созидательности – или даже тем более, как доказал один постмодернистский священник своей бессвязности.
Неудача анархизма в разрешении этого напряжения, в отчётливости отношения индивидуума к коллективу, и в формулировании исторических обстоятельств, которые могли бы сделать возможным безвластное анархическое общество порождает проблемы в анархистской мысли, которые остаются нерешёнными и по сей день. Пьер Жозеф Прудон больше многих анархистов своего времени пытался сформулировать довольно конкретный образ либертарного общества. Основанное на различиях, по существу между мелкими производителями, кооперативами и комуннами, видение Прудона напоминало о провинциальном ремесленном мире, внутри которого оно было рождено. Однако его попытке смешать покровительственное, часто патриархальное понятие о свободе с договорной социальной организацией не хватало глубины. Ремесленник, кооператив и коммуна, связаны друг с другом скорее согласно буржуазными договорными понятиям о справедливости или правосудии, нежели коммунистическими понятиями о способностях и потребностях, отразившихся в предубеждениях мастеровых о личной автономии, позволяющий любому моральному соглашению, обращённому к коллективу оставаться вдали от добрых намерений его членов.
Действительно известное прудоновское заявление о том, что ‘всякий кто накладывает на меня руку, чтобы править мной есть узурпатор и тиран; я объявляю его своим врагом’ сильно склоняется в сторону персоналистской, негативной свободы, оттеняющей его оппозицию к жестоким социальным учреждениям и видение анархистского общества, которое он спроектировал. Его заявление легко гармонирует с отчётливо – индивидуалистическим заявлением Уильяма Годвина ‘Единственной властью, которой я готов принести искреннее послушание, является решимость моего собственного понимания, диктующая моей собственной совестью’. Годвиновская апелляция к ‘авторитету’ его собственного понимания и совести, как и прудоновское осуждение ‘руки’, угрожающей ограничить его свободу, придала анархизму безмерно индивидуалистический толчок.
Убедительные, какими и должны быть все декларации – а в Соединённых Штатах они получили важное восхищение со стороны так называемого либертарианского права (или если быть точнее права собственности), с его признаниями ‘свободной’ предприимчивости – они показали, что анархизм очень не в ладу с самим собой. В противоположность этому Михаил Бакунин и Пётр Кропоткин придерживались по существу коллективистских взглядов – в случае Кропоткина откровенно коммунистических. Бакунин выразительно признавал преимущество социального над индивидуальным. Общество, пишет он, ‘предвосхищает и в то же самое время переживает каждую человеческую личность, напоминая в этом отношении Природу. Оно вечно, как и Природа, или скорее, будучи рождённым на нашей земле, оно будет сохраняться также долго, как и сама земля. Радикальный бунт против общества, следовательно, просто невозможен для человека, как и бунт против Природы, человеческое общество является ничем иным, кроме как последним великим проявлением или творением Природы на земле. А личность, возжелавшая восстать против общества… должна поместить себя выше бледности реального существования’.
Бакунин часто выражал свою оппозицию индивидуалистическому направлению в либерализме и анархизме с приданием важного полемического значения. Хотя общество ‘находится в долгу перед личностями’ писал он в относительно умеренном заявлении, строй личности является социальным: ‘даже самая жалкая личность нашего современного общества не может существовать и развиваться без совокупных социальных усилий бесчисленных поколений. Поэтому личность, её свобода и смысл являются продуктами общества, а не наоборот: общество не продукт личностей, которых оно содержит в себе; и выше того, чем более полностью развита личность и чем более значительна её свобода – тем больше она является продуктом общества, тем больше она получает от общества, тем величественнее его долг ему’.
Кропоткин, со своей стороны, поддерживал придание особого значения коллективу с замечательной последовательностью. В его, вероятно, самой широко читаемой работе, статье ‘Анархизм’ для Британской Энциклопедии, Кропоткин отчётливо определил экономические концепции анархизма, как ‘левое крыло всех социализмов’, призывающее к радикальной отмене частной собственности и Государства ‘в духе местной и личной инициативы и к свободной федерации от простого к сложному, вместо сегодняшней иерархии от центра к периферии’. Кропоткинские работы по этике, фактически, включают подтверждённую критику попыток либералов противопоставить личность обществу, а в действительности подчинить общество личности или эго. Он честно определял своё место в русле социалистической традиции. Его анархо — коммунизм, утверждённый на успехах в технологии и возрастающей продуктивности, стал превалирующей либертарной идеологией в 1890-е, устойчиво проталкивая коллективистские понятия о распределении, основанном на равенстве. Анархисты ‘совместно с большинством социалистов’, подчёркивал Кропоткин, осознают необходимость ‘в периодах ускоренного развития, которые они называют революциями’, максимально уступая дорогу обществу, основанному на федерациях ‘каждого города или комунны местных групп производителей и потребителей’.
С появлением анархо-синдикализма и анархо – коммунизма в конце девятнадцатого – начале двадцатого века, необходимость в решении напряжённого состояния между индивидуалистской и коллективисткой тенденциями по существу стала спорной. Анархо – индивидуализм в большей степени был маргинализован массовыми социалистическими рабочими движениями, в которых большинство анархистов считали себя левым крылом. В эру бурных социальных сдвигов, отмеченную взлётом массового движения рабочего класса, достигшего своей высшей точки в 1930-е и во время Испанской Революции, анархо-синдикалисты и анархо – коммунисты не меньше, чем марксисты считали анархо — индивидуализм мелкобуржуазной экзотикой. Они часто нападали на него немного прямолинейно, как на блажь среднего класса, укоренённого более в либерализме, нежели в анархизме.
В тот период, индивидуалисты, едва принимаемые во внимание, во имя своей ‘уникальности’ игнорировали необходимость энергичных революционных форм организации с последовательными и убедительными программами. Далёкие от потакания метафизике эгоизма Макса Штирнера и её ‘уникальности’, анархо – активисты нуждались в элементарной теоретической, дискурсивной и программно-ориентированной литературе, и нужда в которой компенсировалась, среди всего прочего Хлебом и Волей Кропоткина (London, 1913), El organismo econimico de la revolucion Диего Альбада де Сантильяса (Barcelona,1936) и Политической философией Бакунина Григория Максимова (опубликованной на английском в 1953 году через три года после смерти Максимова; дата оригинальной компиляции не дана в английском переводе, может быть она была издана годами, а то и десятилетиями ранее). Никакой штирнеровский ‘Союз эгоистов’ так никогда и не добился известности – даже предполагая, что такой союз может быть учреждён и уцелеет, благодаря ‘уникальности’ своих эгоцентричных участников.

Индивидуалистический анархизм и реакция

Вне всякого сомнения, идеологический индивидуализм не исчез в целом за время этого периода всеобщих социальных волнений. Объёмное хранилище индивидуалистических анархистов, особенно в англо-американском мире, было взлелеяно идеями Джона Локка и Джона Стюарта Милля, а также собственно Штирнера. Доморощенные индивидуалисты с изменчивыми степенями приверженностями либертарным взглядам засорили анархистский горизонт. На практике анархо — индивидуализм привлекал внимание педантичных личностей от Бенджамина Таккера в Соединённых Штатах, придерживавшегося причудливой версии свободного рынка до Федерики Монтсени в Испании, которая часто чтила свои штирнеровские взгляды на разрыв отношений. Несмотря на признание анархо – коммунистической идеологии, ницшеанцы вроде Эммы Голдман оставались в своём духе бок о бок с индивидуалистами.
Едва ли любой из анархо – индивидуалистов осуществлял влияние на появляющийся рабочий класс. Они выражали свою оппозицию в характерных персоналистских формах, особенно в пламенных речах, скандальном поведении и блудном образе жизни в культурных гетто конца века в Нью-Йорке, Париже и Лондоне. Как убеждение анархо – индивидуализм оставался в большой степени образом жизни богемы, наиболее заметной в своём требовании сексуальной свободы (‘свободной любви’) и страстно увлечённой нововведениями в искусстве, поведении и одежде.
Это происходило во времена суровых социальных ограничений и тупиковой социальной неподвижности, благодаря чему индивидуалистические анархисты вышли на передний план либертарной активности – и тогда в основном, как террористы. Во Франции, Испании и Соединённых Штатах анархисты – индивидуалисты совершили теракты, которые придали анархизму репутацию жестокого, зловещего сговора. Те, кто стали террористами, часто не столько были либертарными социалистами или коммунистами, сколько отчаянными мужчинами и женщинами, использующими оружие и взрывчатку, чтобы заявить протест против несправедливостей и мещанства своего времени, мнимо выраженный в названии ‘пропаганда действием’. Чаще, однако, индивидуалистический анархизм выразил себя в дерзком с точки зрения культуры поведении. Оно стало известным в анархизме именно в степени с тем, что анархисты утратили связь с жизнеспособной публичной сферой.
Сегодняшний реакционный социальный контекст значительно объясняет появление феномена в европейско-американском анархизме, который нельзя игнорировать: распространение анархо – индивидуализма. Во времена когда даже респектабельные формы социализма пребывают в беспорядочном отступлении от принципов, которые в любом случае могут быть истолкованы, как радикальные, вопрос образа жизни ещё раз занимает место социального действия и революционной политики в анархизме. В традиционно индивидуально-либеральных Соединённых Штатах и Британии 1990-е выплеснули на поверхность самопровозглашённых анархистов, которые – оставив в стороне свою экстравагантную радикальную риторику – культивируют современный анархо – индивидуализм, который я буду называть анархизмом образа жизни. Его озабоченность эго, собственной уникальностью и собственными многообразными концепциями сопротивления устойчиво разрушает социалистический характер либертарной традиции. Не меньше, чем на марксизм и другие социализмы, на анархизм могла глубоко повлиять буржуазная окружающая обстановка о борьбе с которой он заявляет, в результате чего растущая ‘внутренняя сила’ и нарциссизм поколения яппи оставляет свой след на многих признанных радикалах. Для этого авантюризм, личная бравурность, отвращение к теории, странно родственные антирациональным предрассудкам постмодернизма, торжеству теоретической бессвязности (плюрализма), в своей основе аполитичной и анти-организационной приверженности воображению, желанию и экстазу, а также сильному ориентированному на себя очарованию повседневной жизни отражают потери, которые социальная реакция причинила европейско-американскому анархизму в последние два десятилетия.
В течение 1970-х годов, пишет Катинка Мэтсон, составитель краткого руководства по технике личностного психологического роста произошли ‘ошибочные изменения в аспекте, которым мы познавали себя в мире’. ‘1960-е’ – продолжает она – ‘ознаменовались занятиями политическим активизмом, Вьетнамом, экологией, тусовками, коммунами, наркотиками и так далее. Сегодня мы обращаемся внутрь: мы стремимся к самоопределению, самосовершенствованию, личным достижениям, личному просвещению’. Вредный маленький зверинец Мэтсон, собранный для журнала Psychology Today, включает в себя каждую технику от акупунктуры к Ай Чинь, от электросудорожной до зональной терапии. Оглядываясь назад, она может быть, хорошо включила анархизм образа жизни в учебник по усыплению духовностью, большая часть которого поощряет скорее идеи об индивидуальной автономии, чем о социальной свободе. Психотерапия во всех своих изменениях культивирует направляемое внутрь ‘Я’, которое ищет автономии в неподвижном психологическом состоянии эмоциональной самодостаточности – а не социально вовлечённое Я, выраженное свободой. В анархизме образа жизни, как и в психотерапии, эго противопоставлено коллективу; я – обществу; личное – общему.
Эго – точнее его воплощение в различных образах жизни – стало идеей фикс для многих появившихся после 1960-х анархистов, утративших связь с необходимостью создания организованной, коллективистской, программной оппозиции существующему общественному порядку. Бесхребетные протесты, неуправляемые эскапады, самоутверждения и очень персоналистская ‘деколонизация’ повседневной жизни проходят параллельно с психотерапевтическими, нью-эйджевыми, ориентированными на себя образами жизни уставших бейби-бумеров и представителей Поколения X. Сегодня то, что считается за анархизм в Америке и всё более в Европе это немного больше, чем занятый самопознанием персонализм, который очерняет важные общественные обязательства; это столкновения групп различным образом переименовываемые в ‘коллективы’ или ‘аффинити-группы’; это состояние разума надменно высмеивающего структуру, организацию и общественную вовлечённость, площадка, предназначенная для детских шалостей.
Сознательно или нет, многие анархисты образа жизни чаще выражают призыв Мишеля Фуко к ‘персональному бунту’, чем к социальной революции, предпосланной таким образом, словно является двусмысленной и космической критикой власти, таким до некоторой степени требованием учредительных полномочий угнетённых в народных собраниях, советах и/или конфедерациях. В пространстве, где это общее направление исключает реальную возможность социальной революции – в обоих случаях ‘невозможной’ или ‘воображаемой’ – это портит социалистический или коммунистический анархизм в фундаментальном смысле. Действительно Фуко поощряет перспективу того, что ‘сопротивление никогда не находилось в позиции внешности по отношению к власти… Следовательно не существует единственной [читай: универсальной] траектории Великого Отказа, нет мятежной души, источника всех восстаний или чистого закона для революционера’. Схваченные, словно мы все находимся в вездесущих объятиях власти, такой космической, что исходя из преувеличений и двусмысленностей Фуко, сопротивление всецело становится полиморфным, мы тщетно дрейфуем между ‘одиночеством’ и ‘неистовством’. Его изгибистые идеи приводят к точке зрения о том, что сопротивление обязательно должно быть партизанской войной, которая всегда существует – и которая неизбежно терпит поражение.
Образ жизни, подобный индивидуалистическому, анархизм поддерживает пренебрежением к теории, с мистическими и примитивистскими ответвлениями в целом слишком неясными, интуитивными и даже антирациональными, если анализировать прямо. Они собственно являются скорее симптомами, нежели причинами общего течения в направлении освящения себя, как убежища от существующих социальных недомоганий. Тем не менее, в большой степени персоналистские анархизмы всё еще имеют определённо мутные предпосылки придать себе критическое исследование.
Их идеологическая родословная в основном либеральная, основанная на мифе о полностью автономной личности, чьё требование собственной независимости обоснованны не требующими доказательств ‘естественными правами’, ‘присущими стоящим’ или на более сложном уровне, интуитивным кантовским трансцендентальным эго, производным от всей познаваемой реальности. Эти традиционные взгляды находятся на поверхности в концепции ‘Я’ или эго Макса Штирнера, которое разделяет с экзистенциализмом тенденцию впитывать всю реальность в себя, словно вселенная вращается по выбору ориентированной на себя личности.
Современные работы об анархизме образа жизни в целом делают шаг в сторону штирнеровского повелителя, всезаключающего ‘Я’, хотя и поддерживающего его эгоцентричное ударение и направляющегося к экзистенциализму, переработанным ситуационизму, буддизму, даосизму, антирационализму и примитивизму – или если говорить вселенски ко всему вышеперечисленному в различных ипостасях. Их общины, как мы увидим, напоминают о возвращении к имевшему место быть до грехопадения подлинному, часто распространённому и даже раздражительно инфантильному эго, которое мнимо, предшествует истории, цивилизации и сложным технологиям – возможно даже языку – и они пропитаны больше реакционными политическими теориями, появившимися в течение прошедшего столетия.

Перевод — nihilist.li, Pengvin86

У книги переведена на русский язык только вступление и первая часть.

В статье поговорим об анархо-индивидуализме. Что это за течение, когда оно возникло, какие особенности имеет. Также мы рассмотрим самых ярких его представителей и поговорим об основных идеях этого течения.

О чем идет речь?

Для начала разберемся с новым понятием. Анархизм представляет собой обширное общественно-политическое течение, которое пропагандирует идеи анархии. Это означает полное безвластие и отсутствие контроля. Анархо-индивидуализм - это ветка анархизма, которая преследует цель установления полной анархии, то есть безвластия, в котором не будет места какой-либо иерархии или принуждению. Базовый принцип этого направления заключается в том, что человек сам может свободно собой распоряжаться, как ему захочется.

Анархо-индивидуализм является традиционным ответвлением анархии, в котором речь идет о человеке и его воле как о приоритетном факторе перед любыми внешними обстоятельствами, то есть перед традициями, обществом, идеологией и т. д. Данное течение не является отдельной и единой дисциплиной, но оно входит в состав индивидуалистической философии. Стоит добавить, что иногда её базовые принципы противоречат друг другу.

Основоположники

Мы уже знаем, что такое анархизм, но как развивалась именно индивидуалистическая его ветка? На становление основных идей повлияли труды Уильяма Годвина, Г. Спенсера, П. Прудона, Л. Спунера. Постепенно течение распространилось на Европу и США. Спунер позже развивал идеи в Америке, где особенно уделял внимание экономической стороне. Его мысли послужили тому, что течение вышло за рамки простого отрицания государства и дало возможность задуматься о полной свободе личности.

Торо

Также стоит отметить Генри Торо и его труд «Трансцендентализм». Мужчина был писателем, мыслителем, натуралистом, аболиционистом и общественным деятелем из Америки. Торо обучался в Гарвардском университете. Сразу после его окончания он очень увлёкся идеями трансцендентализма. Некоторое время мужчина отдаленно жил на берегу Уолденского пруда в хижине, которую построил собственными руками. Также он сам добывал всё необходимое для жизни, не пользуясь благами цивилизации. Свой эксперимент одиночества он подробно писал в книге «Уолден, или Жизнь в лесу». После возращения к активной жизни писатель отказался платить налоги Америки как знак протеста против политики в Мексике. Из-за этого его на некоторое время посадили в тюрьму. Мужчина рьяно отстаивал права негров в обществе. Эссе под названием «О долге гражданского неповиновения» оказало значительное влияние на творчество М. Ганди, Л. Толстого и М. Кинга. Создал в Бостоне кружок, который занимался вопросами негров. Дружил с А. Олкоттом и Р. Эмерсоном. Одним из первых в своей стране поддержал эволюционную теорию Чарльза Дарвина. Написал несколько книг, увековечен в памятнике возле Уолдена. Генри Торо на личном примере показал, как надо прожить жизнь, чтобы она не была «под диктовку».

Штирнер

Ещё одним основоположником данного направления является Макс Штирнер - немецкий философ, который положил начало таким направлениям, как постмодернизм, нигилизм, экзистенциализм. Главным трудом является книга «Единственный и его собственность».

Макс Штирнер обучался в Берлинском университете, на факультете философии. Много болел, поэтому в сумме провел в стенах учебного заведения около 8 лет. После этого занялся преподаванием, увлекся Гегелем. Удачно женился, поэтому смог оставить труд преподавателя и полностью посвятить себя философии. Его противником по взглядам стал Л. Фейербах, с которым они учились в одном университете. Печатал труды, привлекал внимание других философов. В революции 1848 года не принимал никакого участия. Вскоре стал беден, иногда сидел в тюрьме из-за долгов.

Идеи Штирнера в анархо-индивидуализме

Мужчина сформировал понятие абсолютного «я», которое понимает свою неповторимость и реальность. Личность для него - центр Вселенной. Исходя из этого, философ полностью отрицает любые понятие о долге, обязанностях и т. д. Он считает, что дела человека не должны быть ни добрыми, ни злыми, ни Божескими, ни дьявольскими. Все эти понятия очень субъективны и имеют для каждого человека отдельное значение. Что касается любви, то и здесь Штирнер непреклонен. Это чувство прекрасно только тогда, когда оно приносит радость, но если оно к чему-то обязывает, то вызывает отстранение. Исследователь полностью отрицает такие понятия, как государство и общество. Он доказывает, что эти искусственно созданные системы являются лишь умелым механизмом управления массами в интересах отдельных личностей.

Главные черты учения Штирнера, которые являются основными идеями анархо-индивидуализма, - это отрицание нравственности и полная анархия. Последнее понятие он делит на два типа. Первый, когда человек желает анархии для достижения собственной свободы. Второй тип подразумевает враждебный настрой к общественному строю. Идеи анархо-индивидуализма строятся вокруг первого типа анархии.

Современное положение

Что касается современных последователей этого течения, то надо отметить, что они видят общество бесконфликтным. Оно ориентировано на человека и его потребности. Люди должны блюсти свои интересы, но уметь договориться ради получения взаимной выгоды без участия каких-либо государственных органов.

Основные положения:

Перед последователем этого течения стоит цель сделать желанный мир реальностью, а не превратить его в утопию.
Никто не должен зависеть от общества.
Любая теоретическая информация, рассказывающая о том, как люди должны совместно работать, должна иметь под собой практическую основу.

Общие черты

Отдельных течений индивидуалистического анархизма довольно много, но отличаются они совсем незначительно. Рассмотрим подробнее основные моменты:

Все внимание уделяется личности и её верховенству над любыми социальными и внешними обстоятельствами, моралью, устоями, идеологией, идеями и т. д. Человек не должен зависеть от желаний другого человека.
Отрицание идеи революции либо частичное её принятие. Вместо революции последователи этого течения прибегают к эволюционным методам распространения анархии. Это эксперименты, просвещение, образование. Такое понимание исходит из того, что отдельная личность не должна ждать глобальных перемен или смены социальной смены, она должна уметь творить свою систему.
Отношения с другими людьми могут быть как необходимыми, так и временными. Всё зависит от потребностей личности в конкретный период времени. Подчеркивается личный опыт и самостоятельность. Приветствуется эгоизм.

Отличия

Надо понимать, что анархо-индивидуализм и вседозволенность - это не одно и то же. Настоящая анархия строится на том, что каждый человек понимает важность собственных интересов, а поэтому не создает своими поступками негативной вседозволенности.

Основные различия касаются экономических отношений. Некоторые последователи считают, что собственность и рынок - лишние элементы, которых в анархическом обществе быть не должно. Другие же, наоборот, акцентирует внимание на важности рынка и собственности как на возможности реализовывать собственный интерес.

В начале прошлого века в Европе действовал крупный печатный орган, который издавал журнал «Анархия» под руководством Альберат Либертада. В России в это время яркими примерами анархического течения стали Лев Черный и Алексей Боровой.

Символика

Символика последователей этого течения не очень разнообразна, но стоит о ней рассказать. Как выглядит анархо-индивидуализм? Флаг представляет собой прямоугольник, поделённый диагональю. Верхняя его часть полностью жёлтая, а нижняя - черная. О том, почему был выбран именно такой флаг, информации не сохранилось.

Известные анархо-индивидуалисты

Что касается популярных личностей, то надо отметить Эмиля Арманда - французского писателя и философа. Он также прославился как пропагандист нудизма - опять же, заметно влияние анархического индивидуализма. В молодости вдохновился христианским гуманизмом, но позже стал последователем христианского анархизма. Попал под влияние Б. Такера, У. Уитамана Р. Эмерсона. Из-за этого чуть позже стал убеждённым коммунистическим анархистом. Новый виток случился после знакомства с трудами Штирнера и Ницше, после чего Арманд стал воспевать идеи анархизма. Рассмотрел это понятие с собственной точки зрения, но очень толково в книге «Наши требования как анархистов-индивидуалистов», написанной в 1945 году.

Уолтер Блок - современный последователь течения, который также является экономистом австрийской школы. Активно выступает в защиту добровольных рабских контрактов, считая, что это дело каждого человека.

Уже упоминаемый ранее Алесей Боровой является русским философом, экономистом, юристом и журналистом. Обучаясь на юриста, посещал вернисажи, обучался игре на фортепиано. После работал доцентом в Московском университете. Путешествовал по Европе. Приехал в Францию марксистом, а уехал - анархистом.

Бенджамин Такер

Эту личность стоит рассмотреть отдельно, так как она сильно повлияла на идеи анархизма. Бенджамин Такер считается крупнейшим идеологом обсуждаемого направления анархии в США. Одним из первых стал на защиту прав женщин и чувств верующих. Руководствовался в основном идеями Прудона. Был редактором и издателем журнала «Либерти». Самая популярная его книга - «Вместо книги». Сначала исповедовал идеи естественного права, согласно которым человек мог по своей воле распоряжаться плодами своего труда. Ознакомившись с трудами Штринера принял позицию эгоизма, которая утверждала, что в обществе важна только сила, поэтому очень важно научиться договариваться. Высказывал смыли о замене государства на частные институты, которые были бы неким гарантом безопасности и стабильности даже в условиях анархии. Позже эти идеи были подхвачены анархо-капиталистами.

Подводя итоги статьи, скажем о том, что данное направление анархии очень интересно с теоретической точки зрения. Конечно, на данный момент последователей течения очень мало, они разбросаны по миру, поэтому никакого развития не происходит. Несмотря на это, труды выдающихся предстателей таких идей достойны внимания, так как в них есть рациональное зерно. Каждый человек действительно живет в немного вымышленном мире, где руководствуется абсолютно субъективными понятиями и действует исходя из решений, основанных на личном переживании. Крайностью является отрицание государства, хотя его цели расписаны очень логично. Ведь действительно, по сути вся система государственного управления является ловким механизмом, который, конечно, не только управляет, но и дает множественные гарантии, защищает и развивает свой народ.

Вот мы и разобрались, что такое анархизм. Отдельное его течение, рассмотренное нами, является одним из самых интересных.