Для интернет-газеты "Собеседник"
Дмитрий Быков: Как Вам в Израиле?
Игорь Губерман: Мне хорошо в Израиле. Хотя здесь очень много дураков. Как еврейский мудрец несравненно мудр, так и еврейский дурак несравненно, титанически глуп, и каждый убежден в своем праве учить
весь мир. Что поделаешь, страна крайностей.
Дмитрий Быков: Нет у вас ощущения, что она обречена?
Игорь Губерман: О том, что она обречена, говорят с момента ее возникновения, это уже добрая примета. Если перестанут говорить, что мы обречены, - это будет повод насторожиться.
Дмитрий Быков: Но нет у вас ощущения, что назначение еврея - все-таки быть солью в супе, а не собираться в отдельной солонке, вдобавок спорной в территориальном смысле?
Игорь Губерман: Я слышал эту вашу теорию, и это, по-моему, херня, простите меня, старика. Вы говорите много херни, как и положено талантливому человеку. Наверное, вам это зачем-то нужно - может, вы
так расширяете границы общественного терпения, приучаете людей к толерантности, все может быть. Я вам за талант все прощаю. Но не задумывались ли вы, если серьезно, - что у евреев сегодня другое предназначение? Что они - форпост цивилизации на Востоке? Что кроме них, с их жестковыйностью, и самоуверенностью, и долгим опытом противостояния всем на свете, - кроме этого никто не справился бы? Ведь если не будет этого крошечного израильского форпоста - и весь этот участок земли достанется такому опасному мракобесию, такой
Агрессии, такой непримиримой злобе, что равновесие-то, пожалуй, и затрещит. Вот как выглядит сегодня миссия Израиля, и он, по-моему, справляется. Да и не собралась вся соль в одной солонке, она по-прежнему растворена в мире. Просто сюда, в самое опасное место, брошена очень большая щепоть. Евреи, живущие здесь, - особенные. От прочих сильно отличаются. Ну и относитесь к ним, как к отряду пограничников, к заставе. Характер от войны сильно портится, да. Он хуже, чем у остальных евреев. Раздражительнее. Ну так ведь и жизнь на границе довольно нервная. Зато остальным можно чувствовать себя спокойно...
_______________________________________________________________
О женщинах. Игорь Губерман
Добро со злом природой смешаны,
как тьма ночей со светом дней;
чем больше ангельского в женщине,
тем гуще дьявольского в ней.
Кто ищет истину, держись
у парадокса на краю;
вот женщины: дают нам жизнь,
а после жить нам не дают.
Я женских слов люблю родник
и женских мыслей хороводы,
поскольку мы умны от книг,
а бабы прямо от природы.
Послабленье народу вредит,
ухудшаются нравы столичные,
одеваются девки в кредит,
раздеваются за наличные.
Ключ к женщине — восторг и фимиам,
ей больше ничего от нас не надо,
и стоит нам упасть к ее ногам,
как женщина, вздохнув, ложится рядом.
Бабы одеваются сейчас,
помня, что слыхали от подружек:
цель наряда женщины — показ,
что и без него она не хуже.
Блестя глазами сокровенно,
стыдясь вульгарности подруг,
девица ждет любви смиренно,
как муху робко ждет паук.
Процесс эмансипации не сложен
и мною наблюдался много раз:
везде, где быть мужчиной мы не можем,
подруги ускользают из-под нас.
Завел семью. Родились дети.
Скитаюсь в поисках монет.
Без женщин жить нельзя на свете,
а с ними — вовсе жизни нет.
Был холост — снились одалиски,
Вакханки, шлюхи, гейши, киски;
Теперь со мной живет жена,
А ночью снится тишина.
Он даму держал на коленях
и тяжко дышалось ему,
есть женщины в русских селеньях —
не по плечу одному.
Отменной верности супруг,
Усердный брачных уз невольник-
Такой семейный чертит круг,
Что бабе снится треугольник.
С неуклонностью упрямой
все на свете своевременно;
чем невинней дружба с дамой,
тем быстрей она беременна.
Все переменилось бы кругом,
если бы везде вокруг и рядом
женщины раскинули умом,
как сейчас раскидывают задом.
йЗПТШ зХВЕТНБО ОБ НПЕК РБНСФЙ ЧП ЧФПТПК ТБЪ РТЙЕЪЦБЕФ Ч бНЕТЙЛХ. оБ ЕЗП ЛПОГЕТФ Ч РТПЫМЩК ТБЪ С ОЕ РПЫЕМ ЙЪ УЛЕРУЙУБ, РЕТЕЧЕУЙЧЫЕЗП ОЕПВИПДЙНПУФШ ЛХДБ-ФП ЕИБФШ, УХЕФЙФШУС: ОХ, РПДХНБЕЫШ, ЛБЛЙЕ-ФП ЗБТЙЛЙ, ЧЙДБМЙ НЩ Й еЧФХЫЕОЛП У чПЪОЕУЕОУЛЙН , Й ОЩОЕ РПЛПКОПЗП бМЕЛУБОДТБ йЧБОПЧБ, Й йТФЕОШЕЧБ ЧЛХРЕ У чЙЫОЕЧУЛЙН.
оБ УЕК ТБЪ ПДОП ЙЪ ЧЩУФХРМЕОЙК РПЬФБ ДПМЦОП ВЩМП РТПИПДЙФШ Ч ЪБМЕ, ОБИПДСЭЕНУС Ч 15 НЙОХФБИ ЕЪДЩ ПФ НПЕЗП ДПНБ. оЕ РПКФЙ - ЗТЕИ; ЬФП П ФЕВЕ РЕТУПОБМШОП, УФБМП ВЩФШ, ЗПЧБТЙЧБМ бМЕЛУБОДТ уЕТЗЕЙЮ: "нЩ МЕОЙЧЩ Й ОЕМАВПРЩФОЩ...".
пО ЧЩЫЕМ ОБ УГЕОХ УРПТФЙЧОПК РПИПДЛПК, НПМПЦБЧЩК, ОЕУНПФТС ОБ УЧПЙ ЫЕУФШДЕУСФ, РПДФСОХФЩК. пДЕФ ПЮЕОШ РТПУФП - РТПГЙФЙТХА ПДОХ ЙЪ РТЙУМБООЩИ зХВЕТНБОХ ЪБРЙУПЛ: "рПЮЕНХ ЧЩ ФБЛ ЧЩЪЩЧБАЭЕ УЛТПНОП ПДЕФЩ?".
бХДЙФПТЙС ЪБНЕТМБ, ЕДЧБ ПО ОБЮБМ ЗПЧПТЙФШ: ОЕЗТПНЛП, ВЕЪ РБЖПУБ, ОП ФЕРМП Й ПЮЕОШ ДПЧЕТЙФЕМШОП. уРТПУЙМ, ЛФП ХЦЕ ВЩЧБМ ОБ ЕЗП ЛПОГЕТФБИ, - РПДОСМУС У ДЕУСФПЛ ТХЛ, ПО, ЧЙДЙНП, ХУРПЛПЙМУС. рПФПН НЕОС ОЕ ПУФБЧМСМП ПЭХЭЕОЙЕ ОЕЛПФПТПК ОБЛБФБООПУФЙ РТПЗТБННЩ, РТПЧЕТЕООПУФЙ ЫХФПЛ Й ТЕРТЙЪ. оП ЛБЛБС Ч ФПН ВЕДБ! пВ ЬФПН ЪБВЩЧБЕЫШ, ЛПЗДБ УМЕЪЩ УБНЙ ЛБФСФУС ЙЪ ЗМБЪ, РМБФПЛ УЛПТП УФБОПЧЙФУС НПЛТЩН, ФЩ ИПИПЮЕЫШ ОБЧЪТЩД Й ВПЛПЧЩН ЪТЕОЙЕН ЖЙЛУЙТХЕЫШ БОБМПЗЙЮОХА ТЕБЛГЙА УПУЕДЕК. йФБЛ, ЙОФЕТЧША У йЗПТЕН зХВЕТНБОПН.
ЙЗПТШ нЙТПОПЧЙЮ, ЛПЗДБ ЧЩ РПЮХЧУФЧПЧБМЙ ЧЛХУ Л УМПЧХ?
ЧЛХУ Л УМПЧХ С РПЮХЧУФЧПЧБМ, ОБЧЕТОПЕ, Ч ТБООЕН ДЕФУФЧЕ, ЛПЗДБ НБНБ ЮЙФБМБ НОЕ ВБВХЫЛЙОЩ УЛБЪЛЙ.
РПЮЕНХ ЦЕ ФПЗДБ ЧЩ РПУФХРБМЙ Ч ФЕИОЙЮЕУЛЙК ЧХЪ? чЩ ПЛПОЮЙМЙ ЫЛПМХ У НЕДБМША - НПЦЕФ, ЬФП РПНЕЫБМП РТБЧЙМШОПНХ ЧЩВПТХ?
Ч нййф С РПУФХРЙМ РПФПНХ, ЮФП НПК РБРБ, ЙОЦЕОЕТ-ЬЛПОПНЙУФ, УЛБЪБМ НОЕ (ЬФП ВЩМ 53-К ЗПД): "зБТЙОШЛБ, РПУФХРБК Ч ФЕИОЙЮЕУЛЙК ЧХЪ". у НЕДБМША НЕОС ЪБУЩРБМЙ ОБ УПВЕУЕДПЧБОЙЙ Ч ьОЕТЗЕФЙЮЕУЛПН - ЧРПУМЕДУФЧЙЙ ОБ ЪБДБООЩК НОЕ ОБ УПВЕУЕДПЧБОЙЙ ЧПРТПУ ОЕ ПФЧЕЮБМЙ Й ДПЛФПТБ ЖЙЪНБФ ОБХЛ. б Ч вБХНБОУЛЙК С РТЙЫЕМ РПДБЧБФШ ДПЛХНЕОФЩ, Б ЛБЛПК-ФП УЙНРБФЙЮОЩК ЮЕМПЧЕЛ НОЕ ЗПЧПТЙФ: "чБУ ЧУЕ ТБЧОП ОЕ РТЙНХФ, ЙДЙФЕ Ч нййф". фБН ОЕ ВЩМП УПВЕУЕДПЧБОЙСН, Й ФБН ЕЧТЕЕЧ ОЕ ЪБУЩРБМЙ. ч ОБЫЕК ЗТХРРЕ ЙЪ 30 ЮЕМПЧЕЛ ВЩМП 22 ЕЧТЕС.
Б Ч ЙОУФЙФХФЕ ЛБЛ-ФП РТПСЧЙМПУШ ЧБЫЕ РПЬФЙЮЕУЛПЕ ДБТПЧБОЙЕ?
С РЙУБМ УФЙИЙ, РПУЕЭБМ МЙФЕТБФХТОПЕ ПВЯЕДЙОЕОЙЕ, УПЮЙОСМ ЧУСЛХА ЮХЫШ, Б РПУЛПМШЛХ УФТБДБМ РЕТЧПК МАВПЧША, РЙУБМ ОЕНЩУМЙНПЕ ЛПМЙЮЕУФЧП МЙТЙЮЕУЛЙИ УФЙИПФЧПТЕОЙК - УПРМЙЧЩИ Й УЮБУФМЙЧЩИ, ЛПФПТЩЕ ЧРПУМЕДУФЧЙЙ БЛЛХТБФОП ХФПРЙМ Ч РПНПКОПН ЧЕДТЕ, ЮЕНХ ПЮЕОШ ТБД. юЕФЧЕТПУФЙЫЙС С ФПЗДБ ЕЭЕ ОЕ РЙУБМ, ЬФП РТЙЫМП Ч ОБЮБМЕ ЫЕУФЙДЕУСФЩИ.
ФПЗДБ ЧЕДШ ЧПЧУА ЗТЕНЕМЙ еЧФХЫЕОЛП, чПЪОЕУЕОУЛЙК... лБЛ Х ЧБУ, ЛУФБФЙ, УМПЦЙМЙУШ У ОЙНЙ ПФОПЫЕОЙС?
С У ОЙНЙ ОЙЛПЗДБ ОЕ ПВЭБМУС. у НПЙНЙ УФЙЫЛБНЙ ОЙЛФП ЙЪ ОЙИ ОЕ ЪОБЛПН - С Ч ЬФПН РПЮФЙ ХЧЕТЕО.
ЛПЗДБ ЧЩ РПОСМЙ, ЮФП уПЧЕФУЛБС ЧМБУФШ ВЩМБ Й Ч РПУМЕУФБМЙОУЛПЕ ЧТЕНС - ВСЛБ? лБЛ ЧБЫЙ ТПДЙФЕМЙ Л ОЕК ПФОПУЙМЙУШ?
Х НЕОС ВЩМЙ ЙОФЕММЙЗЕОФОЩЕ ТПДЙФЕМЙ, ОБУНЕТФШ ЪБРХЗБООЩЕ 37-Н Й 48-Н ЗПДПН, РПЬФПНХ ДПНБ ОЙЛПЗДБ ОЕ ВЩМП РПМЙФЙЮЕУЛЙИ ТБЪЗПЧПТПЧ. пОЙ ВЩМЙ РТБЧПЧЕТОЩЕ МАДЙ, Й ЛПЗДБ Х ОБУ РП УХВВПФБН УПВЙТБМЙУШ ТПДУФЧЕООЙЛЙ, ФП ФПЦЕ ОЕ ВЩМП РПМЙФЙЮЕУЛЙИ ТБЪЗПЧПТПЧ, Б ЕМЙ ЖБТЫЙТПЧБООХА ТЩВХ Й ТХЗБМЙ НЕОС ЪБ РМПИПЕ РПЧЕДЕОЙЕ. у ФЕИ РПТ С ОЕ МАВМА ЖБТЫЙТПЧБООХА ТЩВХ.
ЧЩ ТБЪЯЕЪЦБМЙ РП УФТБОЕ Ч ЛБЮЕУФЧЕ ЙОЦЕОЕТБ-ЬМЕЛФТПФЕИОЙЛБ Й РБТБММЕМШОП, ЛБЦЕФУС, РЙУБМЙ ЛОЙЦЛЙ?
Х НЕОС ЧЩЫМП, ОБЮЙОБС У 60-И, ОЕУЛПМШЛП ЛОЙЦЕЛ, Ч ФПН ЮЙУМЕ "фТЕФЙК ФТЙХНЧЙТБФ" - П ВЙПМПЗЙЮЕУЛПК ЛЙВЕТОЕФЙЛЕ, "юХДЕУБ Й ФТБЗЕДЙС ЮЕТОПЗП СЭЙЛБ" - П РУЙИЙБФТЙЙ Й ЙУУМЕДПЧБОЙСИ НПЪЗБ, РПЧЕУФШ П вЕИФЕТЕЧЕ "уФТБОЙГЩ ЦЙЪОЙ". оХ, Й ЕЭЕ ВЩМЙ "ОЕЗТЙФСОУЛЙЕ" ЛОЙЗЙ: ЪБ ЮМЕОПЧ уПАЪБ РЙУБФЕМЕК С РЙУБМ ТПНБОЩ.
Л УПЦБМЕОЙА, ОЕ ЮЙФБМ ЧБЫЕК ЛОЙЦЛЙ П вЕИФЕТЕЧЕ. фБН ТБУУНБФТЙЧБЕФУС ЧЕТУЙС ПВ ПФТБЧМЕОЙЙ вЕИФЕТЕЧБ уФБМЙОЩН?
С ЪОБА ЬФХ ЧЕТУЙА - ЮХЫШ УПВБЮШС. ьФХ ЧЕТУЙА РТЙОЕУМЙ, ПЮЕЧЙДОП, Ч 1956 ЗПДХ ЧТБЮЙ, ЧПЪЧТБЭБЧЫЙЕУС ЙЪ МБЗЕТЕК. фПЗДБ РПСЧЙМПУШ ВЕЪХНОПЕ ЛПМЙЮЕУФЧП НЙЖПЧ Й УТЕДЙ ОЙИ - ЧУРПНОЕООЩК ЧБНЙ: СЛПВЩ вЕИФЕТЕЧ ВЩМ ПФТБЧМЕО уФБМЙОЩН Ч 1927 ЗПДХ ЪБ ДЙБЗОПУГЙТПЧБОЙЕ Х ОЕЗП РБТБОПКЙ. вЕИФЕТЕЧ ДЕКУФЧЙФЕМШОП ПВУМЕДПЧБМ уФБМЙОБ ЛБЛ ОЕЧТПМПЗ Ч ФПН ЗПДХ, Ч РТПНЕЦХФЛЕ НЕЦДХ ДЧХНС УЯЕЪДБНЙ: РУЙИПМПЗПЧ Й РЕДБЗПЗПЧ. ч ФХ ЦЕ ОПЮШ ПО ХНЕТ, ПФТБЧЙЧЫЙУШ. пДОБЛП Х уФБМЙОБ ФПЗДБ ЕЭЕ ОЕ ВЩМП ДПУФБФПЮОПК ЛПНБОДЩ ДМС ФБЛПЗП ФБКОПЗП ХВЙКУФЧБ. й ЗМБЧОПЕ - вЕИФЕТЕЧ ВЩМ ОБУФПСЭЙК ЧТБЮ, ДБЧБЧЫЙК ОЕЛПЗДБ ЛМСФЧХ зЙРРПЛТБФБ Й ХЮЙЧЫЙК УФХДЕОФПЧ УЧСФП ЕЕ РТЙДЕТЦЙЧБФШУС. рПЬФПНХ, ЕУМЙ ВЩ ДБЦЕ ПО ПВОБТХЦЙМ Х уФБМЙОБ РБТБОПКА, ПО ВЩ ОЙЛПЗДБ ОЕ УЛБЪБМ ПВ ЬФПН ЧУМХИ. б РП МЕЗЕОДЕ ПО ЧЩЫЕМ Ч ОЕЛХА РЕТЕДОАА Й УЛБЪБМ ФПМРЙЧЫЙНУС ФБН МАДСН: "ьФПФ ЮЕМПЧЕЛ - РБТБОПЙЛ". вЕИФЕТЕЧ ОЙЛПЗДБ ВЩ ОЕ ТБЪВПМФБМ ЧТБЮЕВОХА ФБКОХ - ЬФП ЧП-РЕТЧЩИ. й ЧФПТПК, ПЮЕОШ УХЭЕУФЧЕООЩК НПНЕОФ: вЕИФЕТЕЧ ВЩМ ПЮЕОШ ПУФПТПЦОЩН ЮЕМПЧЕЛПН. оЙЛФП Ч ФП ЧТЕНС ХЦЕ ОЕ РПНОЙМ, ОП УБН-ФП ПО РПНОЙМ, ЮФП МЕФПН 1917 ЗПДБ ПО Ч ПДОПК ЙЪ РЙФЕТУЛЙИ ЗБЪЕФ ОБРЕЮБФБМ ПЗТПНОХА УФБФША - Б ПО ВЩМ ПЮЕОШ БЧФПТЙФЕФОЩН ЮЕМПЧЕЛПН Ч тПУУЙЙ - П ФПН, ЮФП, РП ЕЗП НОЕОЙА, ЧТЕД РБТФЙЙ ВПМШЫЕЧЙЛПЧ ДМС тПУУЙЙ УТБЧОЙН ФПМШЛП У ЧТЕДПН ПФ ОЕНЕГЛЙИ ЫРЙПОПЧ. ъБ уФБМЙОЩН ФБЛПЕ ЛПМЙЮЕУФЧП РТЕУФХРМЕОЙК, ЮФП, РТЙРЙУБЧ ЕНХ МЙЫОЕЕ, НЩ ФЕН УБНЩН УОЙЦБЕН ЧЕУПНПУФШ ДТХЗЙИ. лПЗДБ С РЙУБМ ЛОЙЦЛХ П вЕИФЕТЕЧЕ, С ОБРЙУБМ РЙУШНП ЕЗП ДПЮЕТЙ, ЦЙЧЫЕК ЪБ ЗТБОЙГЕК, Й ПУФПТПЦОП УРТПУЙМ П ЧЕТУЙЙ ПФТБЧМЕОЙС. уФБТХЫЛБ ПЮЕОШ ВПДТП ПФЧЕФЙМБ НОЕ: "лПОЕЮОП, ЛПОЕЮОП, ЧУЕ ЬФП ЪОБМЙ: ЕЗП ПФТБЧЙМБ НЕТЪБЧЛБ НПМПДБС ЦЕОБ..." чУЕ ЬФЙ ЙЗТЩ РТЙСФОЩ ДМС ЦХТОБМЙУФПЧ, ОП ЬФБ ЧЕТУЙС ДБМЕЛБ ПФ ЙУФЙОЩ.
ЧЩ РЕТЧЩК ЧЩФБЭЙМЙ Ч нПУЛЧХ УФЙИЙ вТПДУЛПЗП. лБЛПК ЬФП ВЩМ ЗПД?
1960-К. с РПЪОБЛПНЙМУС У уБЫЕК зЙОЪВХТЗПН, ЛПФПТЩК Л ФПНХ ЧТЕНЕОЙ ЙЪДБМ ДЧБ ОПНЕТБ ЦХТОБМБ "уЙОФБЛУЙУ", Б ДМС ФТЕФШЕЗП С РТЙЧЕЪ ЕНХ УФЙИЙ ЙЪ мЕОЙОЗТБДБ - БЧФПТПЧ ОБЪЩЧБФШ ОЕ ВХДХ: ВПМШОП ПОЙ ЧУЕ ЪОБНЕОЙФЩЕ. с Л ОЙН РТПУФП ЪЧПОЙМ, РТЙИПДЙМ Й РТПУЙМ УФЙИЙ ДМС ЦХТОБМБ, Й ПОЙ ЙИ ДБЧБМЙ. б УРХУФС НОПЗП МЕФ НЩ РЙМЙ ЛБЛ-ФП У оБФБЫЕК зПТВБОЕЧУЛПК, Й ПОБ УЛБЪБМБ, ЮФП ФЕ РЙФЕТУЛЙЕ РПЬФЩ ЗПЧПТЙМЙ ПВП НОЕ, ЮФП С УЛПТЕЕ ЧУЕЗП УФХЛБЮ. юФП Ц ПОЙ ФПЗДБ УФЙИЙ НОЕ ДБЧБМЙ?
ЧЩ РПФПН У вТПДУЛЙН РПДДЕТЦЙЧБМЙ ПФОПЫЕОЙС?
НЩ У ОЙН НОПЗП РПФПН ПВЭБМЙУШ, ДТХЦЙМЙ, ОП ЬФХ ФЕНХ С ОЕ ИПЮХ ТБЪЧЙЧБФШ, РПФПНХ ЮФП УЕКЮБУ Х ОЕЗП ТБЪЧЕМПУШ УФПМШЛП ДТХЪЕК, ЮФП У ФБЛЙН ЛПМЙЮЕУФЧПН ПО РТПУФП ОЕ ХУРЕМ ВЩ РППВЭБФШУС.
ОЕЛПФПТЩЕ ПВЧЙОСАФ ЕЗП Ч ФПН, ЮФП ПО ПФПЫЕМ ПФ ЕЧТЕКУФЧБ, ЙУРПМШЪПЧБЧ ЕЗП ОБ РЕТЧЩИ РПТБИ УЧПЕЗП РТЕВЩЧБОЙС Ч ыФБФБИ.
ЬФП МПЦШ, Й ДПЧПМШОП НЕТЪЛБС. оЙЛПЗДБ ПО УЧПЕ ЕЧТЕКУФЧП ОЕ ЬЛУРМХБФЙТПЧБМ, ЪБОЙНБМУС МЙФЕТБФХТОЩН ФТХДПН, Й ЕЗП УТБЪХ ЦЕ ОБЮБМЙ РПДДЕТЦЙЧБФШ ТБЪОЩЕ МЙФЕТБФХТОЩЕ МАДЙ. б ПФ ЕЧТЕКУФЧБ ПО ДЕКУФЧЙФЕМШОП ПФПЫЕМ, Й ЕДЙОУФЧЕООПЕ, ЮФП ПО ОБРЙУБМ П ЕЧТЕСИ, ЬФП "еЧТЕКУЛПЕ ЛМБДВЙЭЕ" Й ПДОП ЪБНЕЮБФЕМШОПЕ ДЧХУФЙЫЙЕ:
оБД БТБВУЛПК НЙТОПК ИБФПК
ЗПТДП ТЕЕФ ЦЙД РБТИБФЩК.
Б РПЮЕНХ ЧЩ, йЗПТШ нЙТПОПЧЙЮ, ОБЪЩЧБЕФЕ УЧПЙ ЮЕФЧЕТПУФЙЫЙС УФЙЫЛБНЙ? оЕФ МЙ Ч ЬФПН ЬМЕНЕОФБ ЛПЛЕФУФЧБ?
НОЕ, РТБЧДБ, ЛБЦЕФУС, ЮФП ЬФП УФЙЫЛЙ: ПОЙ ЛПТПФЛЙЕ, НЩУМЙ Ч ОЙИ ЛХГЩЕ. чЩ ИПФЙФЕ ХЗПЧПТЙФШ НЕОС, ЮФП С РПЬФ? рПЬФЩ - ЬФП вМПЛ, рХЫЛЙО, дЕТЦБЧЙО, вТПДУЛЙК...
Б чМБДЙНЙТ чЙЫОЕЧУЛЙК Й йЗПТШ йТФЕОШЕЧ - РПЬФЩ?
ЙТФЕОШЕЧ - ОЕУПНОЕООЩК РПЬФ, ЮЕМПЧЕЛ ОЕЧЕТПСФОПЗП ФБМБОФБ. нОЕ ХЦБУОП ЦБМШ, ЮФП ПО Ч ТБУУХЦДЕОЙЙ ЪБТБВПФЛБ ДПМЦЕО ЪБОЙНБФШУС ЦХТОБМПН, Б ОЕ УЙДЕФШ Й ФХРП РЙУБФШ. б чПМПДС ПЮЕОШ УРПУПВОЩК ЮЕМПЧЕЛ, ИПФЙФЕ - УЛБЦХ ФБМБОФМЙЧЩК, ОП ФП, ЮФП ПО РЙЫЕФ - ЬФП ЫХФЛЙ, Б ОЕ РПЬЪЙС. рПЬЪЙС - ОЕЮФП ДТХЗПЕ: ФП, Ч ЮЕН НХЪЩЛБ РХМШУЙТХЕФ.
ЛФП ЙЪ РПЬФПЧ ПЛБЪБМ ОБ ЧБУ ОБЙВПМШЫЕЕ ЧМЙСОЙЕ?
Игорь Губерман, поэт, писатель и самый яркий голос русскоязычного Израиля, которому недавно исполнилось 80 лет, живет в Иерусалиме - в квартире, полной картин, книг, скульптур и подарков, под сенью "моржового члена", который он прославил в своих "гариках". Знаменитый член оказался похож на мотыгу неандертальца, а Губерман - на свои блестящие четверостишия, которые уже сегодня называют народным творчеством.
Прослушав и прочитав огромное количество данных вами интервью, я пришла в
ужас, поняв, что спрашивать нечего. У вас, если верить этим текстам,
абсолютно гармоничная картина мира - все принимаете, включая тюрьму и
карцер, во всем видите смысл и пользу и ни на кого не в обиде. А есть
что-то, чего вы не принимаете, и кто-то, кого не прощаете? И кстати: каким
вы были в детстве - хулиганом, всезнайкой, маленьким Буддой?
Начну с конца - ни хулиганом, ни Буддой я не был, потому что меня в детстве очень сильно били. За то, что я еврей. Меня брат так научил, он кстати стал академиком, при слове "жид" я сразу лез драться, а был при этом худосочный. Я учился на отлично, рос в приличной семье, вел себя тихо, но что-то было во мне раздражающее. Обычная районная школа, не элитная, не рабочая - там учились самые разные люди, некоторые стали потом докторами наук, один авиастроитель. Нормальные, хорошие ребята. И вот они меня били. А потом, когда попал в лагерь, я уже знал, что это не страшно, и я им очень за это благодарен.
Чего я не приемлю, не могу вам так с налету сказать - сейчас пороюсь в памяти. Я просто не общаюсь с такими. Меня раздражает самодовольство, чрезмерные знания и слишком ярая приверженность какой-либо идеологии.
Даже сионистской?
О да, особенно сионистской! Эти посредники, которые торгуют еврейской идеей и Холокостом, это страшная штука: Поэтому да, профессиональные евреи мне очень мало симпатичны. Но перечислить всех, кого не люблю, трудно, я их не вижу - я мало с кем общаюсь, живу замкнуто. А вот смешит меня многое - идиотизм российской Госдумы, наши идиоты.
Еврейский дурак - самый страшный в мире. Он полон энергии, амбиций, эрудирован и выглядит как научный сотрудник. Вы их знаете на самом деле, вы с ними общаетесь, но имен называть не буду, потому что они почти все живы, а о мертвых тем более нельзя плохо говорить. Мне недавно рассказали замечательный анекдот, можете вставить. "Приходит к раввину еврей и спрашивает: ребе, а что такое утечка мозгов? И тот отвечает: в твоем случае
это насморк".
Откуда они берутся, где воспитываются, я не знаю, но вот эти полезные идиоты, евреи, которые на Западе клеймят Израиль, эти антисионисты: У одного из умнейших людей, которых я знаю, у Димы Быкова, когда он говорит об Израиле, что-то в голове проворачивается, что-то срабатывает: И я не знаю что это - нет у меня объяснения:
Может быть стремление к парадоксальности? Еврею защищать евреев было бы слишком прямо и просто?
Может: Такое ощущение, что в этот момент он теряет весь свой ум. И эта теория про рассыпанную соль - полная глупость. Тем более что где бы мы ни появились, сразу собираемся и образуем солонку. Между прочим, Быков назвал Израиль неудачным проектом из самых гуманных соображений. Он боится, что когда все евреи собрались в одном месте, их слишком легко разбомбить. Это поразительно - талантливые, умные люди, химики, физики, филологи, лауреаты всевозможные - и левые! Ленинская формулировка "полезные идиоты" - очень точная. В 20-е годы они были задурены идеологией, в которую тогда еще можно было верить. Но верить в это сегодня? Не понимаю:
Видела как-то передачу на телеканале "Дождь". Там беседовали Собчак и Парфенов, который снял фильм "Русские евреи". Оба хорошие, прекрасные люди, совершенно не антисемиты. И они пришли к выводу, что в нас много русского и почти ничего еврейского. И посыл тоже был крайне благородный - вы наши, а быть русским - это лучшее, что может случиться с человеком. Кем вы себя ощущаете - русским интеллигентом, советским зеком, гордым израильтянином?
Я еврей советского разлива, и таким останусь, куда бы ни поехал. И я, пожалуй, соглашусь с Парфеновым - приезжая в Израиль, в Америку мы все равно остаемся советскими людьми. Я бы нигде не хотел жить кроме Израиля, но в России чувствую себя очень органично. Я нахожу общий язык и с забулдыгами, и с профессорами во всех городах, куда приезжаю на гастроли. Мы сидим в каком-нибудь недорогом ресторане - по моей просьбе, чтобы там было шумно и дымно, и выпиваем, и отлично друг друга понимаем. А в Израиле я живу замкнуто, ивритом не владею, и с израильским народом никак не соотношусь. Вот соседей тут знаю немножко, очень милые люди. Я почти сразу стал ездить на гастроли, а кроме того я жуткий лентяй и довольно скоро обнаружил, что тут можно жить, не владея государственным языком.
Израиль - великая страна, великая держава. Знаете, какой главный признак великой державы? Это отношение к детям, старикам, к больным. И полное спокойствие, даже наплевательство на то, что сегодня принято называть политкорректностью. Это я говорю о народе, а про политиков не хочу говорить, они кошмарны, как и везде. О них либо хорошо, либо ничего.
"В Россию можно смело верить, но ей опасно доверять" - это ваши слова. В одном из интервью вы назвали государственное устройство России "паханатом". Что случилось сегодня с этой совсем не чужой нам страной, как по-вашему разрешится нынешний кризис?
Как будет развиваться ситуация я не знаю и не хочу быть ни Кассандрой, ни светлым пророком. Ввиду полной затуманенности сознания людей телевидением и прессой там еще очень долго ничего хорошего не будет. И зря ругают Путина - он угадал и выражает желания народа. О том, что душу России никто не понимает, писали еще в девятнадцатом веке замечательные люди, а уж в двадцатом и подавно, и все попытки что-то смоделировать и прогнозировать терпят крах. У меня есть одна знакомая, точнее родственница, которая в молодости меняла мужиков просто чудовищно, один хуже другого, а последний был уж совсем мерзота полная. Но когда мама спросила, не сменить ли его, та гениально ответила: "Мамочка, а ты уверена, что следующий будет лучше?" Историческая фраза на самом деле, в полной мере относится к Путину и российской интеллигенции. Совершенно неизвестно, кто придет. Нынешний, когда пришел, был спокойным, деловитым, практичным мужиком - и во что превратился.
И безумие по поводу Крыма - такие разногласия, сколько народу перессорилось, супруги в постели ругались. Я недавно был на гастролях в Украине - в Киеве, Днепропетровске. Даже в Верховной Раде побывал. Я не забуду украинцам ни Богдана Хмельницкого, ни погромов, ни Бабьего яра - вы знаете, что там было 1200 украинцев и только 300 немцев? Да, сегодня другие люди, как и в Германии, но я боюсь, что в Украине тоже очень не скоро что-то получится. Я с Кучмой виделся, он нормальный, умный мужик. Я к нему подошел и спросил: на Украине когда-нибудь устаканится? И он ответил: конечно. Через два-три поколения будет что-нибудь хорошее. Это примерно семьдесят лет - мы уже не увидим. Но мне понравился неуловимый воздух свободы, который висит в Раде - Россия их не сломит. И пусть они себе там дерутся, на здоровье. Ведь любой государственный совет должен не соглашаться, а спорить: и драться, если нет аргументов, заехать в рыло. Все правильно.
Я хотела поговорить с вами о религии. Во многих "гариках" вы с Богом на ты. Значит ли это, что немножко верите в еврейского бога? В существо, которое организовало Большой взрыв, придумало воздух, органические цепочки, человеческий мозг в конце концов. Но при этом запрещает есть креветок и пользоваться компьютером по субботам?
Я могу от вас отделаться красивым словом "агностик", но вы симпатичный человек, и скажу вам правду: я не знаю. Понимаете, какая штука: что-то явно есть. Очень хочется думать, что есть. Неважно, кто устроил Большой взрыв - сапер, его мать. И цепочки, и воздух: А может он и не устраивал, а все это - следствие Большого взрыва. Хотя трудно верить, что он на что-то влияет, на каждую отдельную судьбу. Я не верю. Вид этих самых верующих, что в Израиле, что в России, он может только отвратить от веры. Все эти идиотские установления, запреты - такой бред. Когда я вижу, как эти люди в черных шляпах отгораживаются от женщин, не сидят рядом с ними, не слушают женское пение, то понимаю - какой-то их предок был жутко похотлив, трахал всех вокруг и приписал собственные качества Богу.
Но говорят же, что евреи прекрасные любовники - может и правда, такое у них огромное либидо:
Такая же легенда. Просто евреи очень болтливы. "Ицик говорит, что он сумел восемнадцать раз за ночь: Говори и ты". Эти посредники между мной и Богом дискредитируют саму идею. Если есть какое-то верховное существо, то оно должно быть примитивным совершенно. Его просто залили похвалами как патокой, нормального человека уже бы стошнило. Если бы и правда был кто-то, наблюдающий за нами сверху, он бы, скорее всего, развел руками и сказал: ни хрена себе!
Хотя: Ученые, которые утыкаются в какую-то неразрешимую проблему, иногда начинают верить. Расскажу вам историю. Один мой знакомый, известный писатель, вольнодумец и скандалист, приехал в Израиль и решил всех тут порвать. Он пришел к Стене плача и принес огромный бутерброд с ветчиной. Бог его, похоже, заметил - через месяц он впал в иудаизм и теперь не выходит из
дома без кипы. Такой вот жесткий юмор небес.
"Детей у нас двое. Они хорошие дети, и к счастью никто из них не пишет. Хотя за дочку я боялся: она в детстве проявляла творческие наклонности и говорила какими-то очень точными фразами:", - ваши слова. Почему актеры и писатели так не хотят, чтобы дети шли по их стопам?
Потому что знают, сколько пакостей совершили по пути, чтобы выбиться в люди. Путь к славе чудовищно труден. И не только профессиональные тернии - ущерб огромный человеческим качествам.
И вы тоже через это прошли?
Наверное: Хорошо помню унижения, которые испытал. Знаете, я ведь в России писал книги, в том числе и "негритянские". В смысле был литературным негром. Унизительно, когда зачеркивают написанное тобой. Вот я писал книжку о Бехтереве, а он утверждал, что население спаивают не евреи, а государство российское. И я посвятил этому большую главу, а ее полностью выбросили. И вообще, это на мой взгляд малопочтенное занятие марать бумагу. Если ты это делаешь бескорыстно, по-графомански, пишешь в стол - это хорошо. Прекрасное, бессмысленное, неблагодарное человеческое занятие. Но если для денег:
Но тогда опять все тот же вопрос: как же вы относитесь к самому себе - вы, гармоничный, уважающий себя человек: Как вы вписываетесь в эти определения?
С трудом: С трудом вписываюсь. Я бы хотел стать авантюристом, каким-нибудь налетчиком. Но не сложилось - жена у меня приличная, не позволяет. А у сына моего чувство юмора замечательное. Когда он услышал, что один наш приятель в 75 лет поверил в Бога и сделал обрезание, то прокомментировал это так: "На тебе, боже, что нам не гоже". Здорово - правда?
У вас недавно вышла новая книга - "Девятый дневник", мемуары и "гарики" под одной обложкой. Что она для вас значит, чем отличается от других ваших книг?
Да ничем не отличается. Я написал тысячу новых стишков, какие-то путевые впечатления, собрал их вместе и издаю, вот и все. Ничего в ней особенного нет. Просто новые стишки, их много собралось за два года - я графоман. Нет у меня ни новых идей, ни новых подходов к мирозданию, ни новых точек зрения на устройство человечества и его усовершенствование. Наша маленькая, но гордая страна из каждого лимона ухитряется сделать лимонад. Мы первые в опреснении воды, лучше всех боремся с террором, а единым и уникальным народом нас сделал глобальный антисемитизм - думаю, без враждебного окружения мы уже просто перерезали бы друг друга. Ашкеназы и сефарды, русские и марокканские, левые и правые, плохие и очень плохие.
Что вы думаете о нашей интифаде, об израильских перспективах и терроре в Европе?
Про Европу я давно все предсказал. У меня был такой стишок: "Творец готовит нам показ большой смешной беды
Европа встанет на намаз и обнажит зады". Это ужас что там творится! Переварит ли это Европа? Думаю, что переварит - чем-то придется пожертвовать, политкорректностью например. А вот в Израиле я не сомневаюсь ни секунды - мы настоящая великая держава. При всей моей инженерной безграмотности, хоть я и инженер-электрик, но то, что делают израильтяне в области технологий - это просто потрясающе. И мы ни в коем случае не должны делиться территориями - ни в коем случае! Вы это, конечно, не напечатаете, но в лагере говорили: х... на рыло, чтобы в рот не дуло! Мне очень симпатичен Либерман, из-за чего я сам очень не симпатичен многим. Я вообще плохо отношусь к политикам, но разница между израильскими и российскими очевидна. И там, и там есть идиоты, сукины сыны. Но в Израиле, чем бы они ни занимались, хоть воруют, хоть трахают секретарш, но в них есть живое чувство страны, для блага которой они и работают. У моего знакомого, владельца продуктового магазина, висело замечательное объявление, такой плакат: "Евреи были, евреи есть, евреи будут есть". Я полон слепого восторженного оптимизма в отношении Израиля. У российских же политиков нет ничего святого, и это действительно страшно.
На днях вам исполнилось 80 лет. Как бы вы оценили свою жизнь - счастливая, разнообразная интересная? Или что-то не сбылось, и за имиджем весельчака и гедониста скрывается то, о чем не хочется говорить?
Отвечу красиво: жизнь моя сложилась удачно, потому что 52 года тому назад я женился на Тате. Мне повезло еще и в том, что, впервые придя к ней домой, я умудрился починить выключатель от торшера, и она в меня поверила. Если бы не Тата, я бы сейчас отбывал очередной тюремный срок за убийство очередной жены. Я бы их убивал безжалостно. Жизнь моя была полна приключений, и одно из них - тюрьма и лагерь. Сейчас про это хотят снимать еще один фильм - я должен сидеть и говорить что-то умное. Я отказался, умное мне редко приходит в голову, не верите - спросите у жены.
Беседовала Алина Загорская
Интересна статья?
Игорь ГуберманНаша жизнь – трагедия, это знает каждый, поскольку каждому известен финал этой пьесы. Но что она еще и комедия, понимает не любой из ее участников. Мне повезло: я ощущаю оба эти жанра.з>
Дед мой по матери был купцом первой гильдии – торговал то ли зерном, то ли лесом, жил в Царицыне, но в одночасье был изгнан из города и разорился. Есть две истории на этот счет. Первая о том, что он за слово «жид» ударил по лицу какого-то важного городского чиновника. А вторая, что дед, жуткий бабник, дружил с губернатором и одновременно ухлестывал за его женой, причем не без успеха. Разорившись, дед продолжал жить очень весело. з>
О своих корнях, как абсолютное большинство советских людей, я знаю крайне мало – тогда не принято было интересоваться генеалогией. Мы жили как Иваны, не помнящие родства. Хотя это сочетание – Иван, не помнящий деда Абрама – довольно странное. з>
Папа – инженер-экономист, на всю жизнь испуганный 37-м годом, очень боялся моих гуманитарных замашек, поэтому настоял, чтобы я получил полезную профессию и стал инженером. Мама окончила консерваторию и юридический. Она всю жизнь посвятила семье и, кажется мне, прожила не свою судьбу.з>
В каждой семье должен быть один приличный и умный человек. У нас это мой старший брат Давид. Он внесен в Книгу рекордов Гиннесса за то, что пробурил самую глубокую в мире скважину на Кольском полуострове. Он отдал этому делу 35 лет жизни и все здоровье. Если к этому добавить, что все это делалось на советском оборудовании, то он совершил подлинный геологический подвиг.з>
Из стандартных вопросов, которые мне задают журналисты: почему я пишу слово «говно» через «а». Это мой вклад в русский язык.з>
Бабушка мне часто повторяла: «Гаринька, каждое твое слово – лишнее».з>
Меня, тихого мальчика из интеллигентной еврейской семьи, все мое детство и юность часто и крепко били сверстники. И я этим людям очень признателен – благодаря этому я вырос здоровым мужиком и знаю, что побои – это не страшно. Потом, когда сел в тюрьму, когда был в лагере и в ссылке, я совершенно спокойно относился к ситуации. Запаха страха, который точно существует, от меня никогда не исходило.з>
Приятно приплести к своей биографии звучное имя. Так, Петр Рутенберг, один из основателей государства Израиль, а до этого эсер-боевик, был моим двоюродным дедушкой. Именно он организовал исторический разговор с попом Гапоном, которого потом повесили рабочие и о котором написано в каждом учебнике по истории. Говорят, он любил повторять: только не забывайте мое прошлое. В его устах это звучало угрожающе.з>
Все мое сознательное детство пришлось на послевоенные годы. Это было чрезвычайно голодное время. Я до сих пор помню 4 тарелочки, на которых лежали 4 маленькие порции хлеба – ежедневный паек. з>
Молодость должна быть бурной. Если это не так, человека просто жаль. з>
В отношении женщин в юности я был практически всеяден. Это отчетливо видно по стишкам. Главным критерием красоты являлась худоба, а идеалом – Фанера Милосская. В те годы я напоминал себе бычка, который вырвался на свободу из загона. Мне как-то написали записку: Игорь Миронович, у вас действительно было много женщин или это только на бумаге? Могу сказать, это еще и воображение.з>
Первые любови у меня были все несчастные. В девятом классе влюбился в девочку с красивым именем Стэлла. А она отдала предпочтение студенту педагогического института. Как я его ненавидел! Потом я полюбил однокурсницу. Но на ней женился мой товарищ. Я страдал. Но прошло пять лет, и я понял – какое это счастье, что на ней женился он, а не я!з>
У нас, старичков, очень плохо с памятью. Особенно когда мы не хотим вспоминать. з>
Когда я переживал личную трагедию, становился невыносим: жаловался друзьям, курил одну сигарету за другой, крепко выпивал, писал стишки. Эти способы помогают и сейчас. Когда же проверенные способы не действуют, просто терплю, как ежик, на которого наступил слон.з>
С Татой нас познакомила общая приятельница, и очень быстро все сложилось просто замечательно. Поэтому у нас между де-факто, когда это произошло, и де-юре, когда мы расписались, промежуток всего год. Жена замечательно говорит: де-факто – это твой праздник, а де-юре – мой.з>
Всегда полагал, что женитьба – это чудовищное ограничение свободы. И не ошибся. Но мы все когда-то лезем в добровольное рабство. Когда желание сильно, мужчина слепнет.з>
Я нашел причину удачного брака: год рождения моей жены это размер моей обуви, а год рождения мой – это размер обуви Тани. 43 и 36.з>
На собственную свадьбу я опоздал на 40 минут – за три дня до этого события был в командировке, где у меня украли паспорт. Я решил попросить помощи у начальника отделения милиции, объяснил ему, в чем дело, и получил совет подарить паспортистке коробку конфет, и она сделает все, что нужно. Видимо, коробка была гораздо меньше, чем ожидания дамы, и она выразила свое недовольство вот каким образом – имя мое, фамилия и все сведения были написаны очень маленькими буковками, зато слово «еврей» – очень крупно. Паспорт этот много лет был предметом моей гордости. з>
Детей я не воспитывал. Я просто приходил и честно забирал их из роддома. Всем остальным занималась жена.з>
Малышка Танька была окружена невероятной любовью. Гуляла она в картонном ящике из-под радиоприемника, который мы выставляли на подоконник первого этажа. Однажды старушка-стоматолог, которая очень любила нашу семью, не выдержала и решила вмешаться: «Как же вы не боитесь так класть Таню, ее ведь могут украсть!» Я ее успокоил: «Вера Абрамовна, лишь бы вторую не подложили!» Старушка перестала со мной здороваться.з>
О наших детей вдребезги разбивались самые различные педагогические приемы – Таня и Эмиль очень быстро отучили меня давать им советы.з>
Однажды жена поручила мне следить из окна за гуляющей во дворе Танькой, а сама пошла в музей на работу. Позвонив, она уточнила, как там дочь. Я заверил ее, что каждую минуту выглядываю в окно – Танька играет в песочнице в своем красном пальтишке. Жена воскликнула в ужасе: «Таня свое красное пальтишко износила уже год назад, она гуляет в голубом! Я срочно выезжаю!»з>
Я не боюсь абсолютно ничего и никого, кроме слез моей жены. з>
Мне повезло, что я набрел на идею четверостиший. До этого я писал длинные и печальные стихи. Однажды я их все утопил в помойном ведре, о чем не жалею. з>
Перед арестом я вел себя как полный идиот, напрочь забывший все предосторожности. Я всей своей тогдашней жизнью был обречен на тюрьму.з>
13 августа 1979 года меня вызвали повесткой как свидетеля, вернулся я ровно через пять лет. С тех пор каждый год 13 августа устраиваю дома огромную пьянку для друзей.з>
Моя теща, писательница Лидия Либединская, была совершенно необыкновенным человеком. Мы с ней очень дружили и любили друг друга. Каждый год 7 января она устраивала в своей квартире детскую елку, на которую приходило человек 20 детей и человек 30 родителей – взрослым елка была еще интереснее, чем детям. До сих пор помню случай, когда приехал папа без ребенка и сказал: мальчика наказали, но я этот праздник пропустить не мог. Дедом Морозом регулярно был я, а когда меня посадили, по приказу тещи этот персонаж был отменен: детям дарили подарки и говорили, что Дед Мороз сейчас далеко, в холодных местах, он шлет приветы, подарки и скоро появится.з>
После пересыльной тюрьмы Челябинска я оказался с зэком, много лет уже отсидевшим. Он меня предупредил: Если ты не перестанешь говорить «спасибо» и «пожалуйста», то ты просто до лагеря не доедешь. Я тогда засмеялся, а потом отчетливо понял – началась совершенно новая жизнь.з>
Тюрьмы отличаются друг от друга приблизительно так же, как семьи, в которые ходишь в гости: атмосферой своей, кормежкой, всем набором ощущений, что испытываешь, в них находясь. Навсегда я запомню тюрьму в Загорске, расположенную в здании бывшего женского монастыря и поражавшую могучей кладкой стен, сводчатыми потолками и страшным режимом. з>
Как только меня сослали в Сибирь, жена с сыном тут же ко мне приехали. На вокзале семилетний Милька меня обнял, словно мы только вчера расстались и сказал: «Жалко, папа, что тебя в тюрьму посадили, по телевизору недавно шел отличный детектив». з>
Лагерное начальство вольным докторам не доверяло, лечилось в лагерных лазаретах, где сидели очень известные врачи.з>
Моя пожизненная гордость – сооружение на нашем огороде в Сибири нового сортира. Более значительного в этой жизни я уже не строил ничего.з>
Советская власть сделала нам замечательный подарок. Ей надоели мои стишки, и в 1988 году нас вызвали в ОВИР, где чиновница нам сказала прекрасные слова: «Министерство внутренних дел приняло решение о вашем выезде в Израиль».з>
Когда мы жили в Сибири, мой товарищ привез мне в подарок с Чукотки моржовый хер весьма внушительных размеров. Сначала я хотел его повесить в спальне, но Тата справедливо заметила, что делать этого не нужно – у меня появится комплекс неполноценности. И мы украсили им кухню. Перед отъездом в Израиль я, задумчиво посмотрев на хер, спросил жену: «Татик, как ты думаешь, а в Израиль нам его позволят вывезти?» На что услышал: «Да ты хотя бы свой вывези»! Очередность мы соблюли. Девушка на таможне заявила, что хер моржа – достояние культуры. Я ей говорю: «Ласточка, это же не по части культуры». Она покраснела, но была непреклонна. Пришлось спрятать «достояние» между больших палок копченой колбасы. з>
Я уехал в Израиль, чтобы прожить вторую жизнь.з>
Я несвободен от огромного количества любовей: к семье, к друзьям, к книгам, к курению, к выпивке. В моем случае это все разновидности наркотиков. Впрочем, как и графомания. У меня непреодолимая любовь к покрыванию бумаги значками.з>
Во всей своей жизни я – главное действующее лицо.з>
В юности, когда я начал печататься в журнале «Знание – сила», страстно хотел стать писателем с большой буквы «П». Но, к счастью, все быстро прошло. з>
Однажды мне подарили большую старинную монету 1836 года. Я удивлялся ее величине, а потом понял – она юбилейная, так как выпущена в честь столетия, которое оставалось до дня моего рождения... з>
Вера в жизнь после смерти – одна из иллюзий. Хорошо, если бы это было, но у меня нет никаких естественнонаучных оснований, чтобы так думать. Мне кажется, это все придумано человеком, чтобы не терзаться страхами, которые сопутствуют нам всю жизнь.з>
Память – это дикого размера мусорная куча.з>
Мне есть чем похвалиться – я запросто достаю языком до кончика носа. з>
На «блошиных рынках» разных стран, где торгуют всяким мусором, я нахожу предметы моей страсти – фигурки из дерева, металла, керамики, колокольчики, кораблики, чайники, кадильницы. Выбираю спонтанно – вижу какую-то мелочь и понимаю: я хочу с ней жить.з>
Жить бывает очень тяжко, поэтому в себе ценю беспечность. з>
В старости я еще очень многое могу, но уже почти ничего не хочу – вот первый несомненный плюс. з>
Кто-то замечательно заметил однажды: желудок – это орган наслаждения, который изменяет нам последним. На склоне лет у каждого то лицо, которое он заслужил. з>
Спасая писательницу Дину Рубину от вредного для ее легких табачного дыма, я говорю на ушко желающему покурить: Дина от дыма моментально беременеет. Если кто-то все же машинально закуривает, то быстро спохватывается и гасит сигарету. А лицо у него такое становится, как будто он уже подсчитывает алименты. з>
Я плаксив и сентиментален. Смотрел «Графа Монте-Кристо» восемь раз, из которых пять последних раз – в надежде, что уже не зарыдаю. Обычно чем сентиментальнее и пошлее кинофильм, тем быстрее у меня намокают глаза.з>
Моя любовь к ярким и коротким жизненным историям довела меня до собирания эпитафий. Лаконичные надписи на могилах убеждают меня в том, что все мы на самом деле – персонажи анекдотов для кого-то, наблюдающего нас со стороны. з>
Печалиться по поводу количества прожитых лет довольно глупо – если эти годы перевести на деньги, то получится смехотворно мало. з>
Водку пил я однажды с Юрием Гагариным. До сих пор перед глазами стоит этот несчастный, быстро спившийся, обреченный, как подопытные кролики, но уцелевший в космосе и полностью сломавшийся от славы человек. з>
Мы бессильны перед временем, в котором живем, и если появляется вдруг в истории Ленин, Сталин или Гитлер, это означает, что созрело массовое сознание для его триумфа. И тогда с отдельным человеком можно сделать что угодно. з>
К людям я хорошо отношусь. Особенно когда вижу только тех, кого хочу. з>
Судьбе надо помогать, особенно на перекрестках.з>
Гриша Горин говорил: смерть боится, когда над ней смеются.з>
Абрам Хайям – так меня назвал покойный драматург Алексей Файко, и я ему за это очень благодарен.з>
Чуть-чуть приврать – не грех, это весьма полезно для душевного здоровья.з>
Согласен с древним греком, который сказал: старость – это убыль одушевленности.з>
У любого мелкого благородства есть оборотная сторона – самому себе становится приятно. Большинство добрых дел совершаются из этого побуждения.з>
Фляжку с виски я всегда вожу с собой.з>
Жена уверена, что мне мешает жить курение. А я уверен, что помогает.з>
В воздухе сегодняшней российской жизни бурлят всего два мотива – выжить и быстрее разбогатеть (при этом выжив).з>
Однажды был в гостях у коллекционера камней. Я равнодушно смотрел на его собрание минералов, пока он не сунул мне в руку черный кристалл размером с куриное яйцо: «Вам это будет интересно, это осколок накипи внутри печной трубы. Мне его привезли из Освенцима». Я долго не мог выпустить из рук этот кошмарный сгусток.з>
Зло из памяти уходит, словно шлаки. з>
К одному писателю пришел маляр, чтобы оговорить детали ремонта. Увидел книжные шкафы и сказал: я уже давно заметил – если в доме много книг, то люди там живут хорошие. Уточнив подробности ремонта, он взял большой аванс и не вернулся.з>
Вкус и совесть очень сужают круг различных удовольствий.з>
Беспорядочное чтение похоже на случайные постельные связи – тоже ничего не остается в памяти. Однако если уж что-то остается, то врезается прочно и надолго.з>
Мужчин соблазнить легко, нужна только смекалка в поисках отмычки к сердцу. Рассказывали мне о мужике, который в женщинах ценил грамотность. Он говорил: «Ты понимаешь, мы выпили вина, она готова лечь в постель, а тут я даю ей бумагу и карандаш и прошу написать слово «фейерверк». Если не напишет правильно, все желание тут же исчезает».з>
Мой приятель работал в лаборатории, занимавшейся противоядиями. Однажды я увидел, как он скармливал змеям живых мышей. Сначала он мышку бил о каменный пол, и только потом кидал змеям. Я отошел подальше, но все равно слышал: шмяк, шмяк. Потом он мне объяснил – это акт милосердия: он таким образом мышей от мучений спасает. Я ушел потрясенный. Мне стало ясно – творец довольно часто поступает с нами так же, но мы этого не понимаем.з>
После концерта заново пересматриваю все записки. Похвала особенно приятна: «Мне кажется, что писатель – это не профессия, а ваша половая ориентация». з>
Безалаберным, беспечным и легкомысленным я был всегда. Я никому не рекомендую такой образ жизни, но к 70 годам убедился, что именно так нужно жить. Только разгильдяи и шуты гороховые составляют радость человечества.
Выступать на публике Игорь Губерман не любит, но приходится - причем по всему миру. Зрители довольны, пишут кумиру благодарные записки. Такие, например: "Игорь Миронович, получаю удовольствие от ваших стихов. Оно было бы большим, если бы зал отапливался. Рабинович". Игорь Миронович записки тщательно собирает и потом публикует в мемуарах. Вот, например, недавно издал "Книгу странствий".Корреспонденты "МН" прочитали, отхохотали, а потом загрустили: о чем же теперь разговаривать с Губерманом, если он все свои байки уже в книжке написал? Но застав Губермана в его московской квартире, где он каждый год проводит несколько недель, мы быстро поняли, что опасались напрасно.
Как родина выглядит осенью 2003 года?
Вы про какую спрашиваете? У меня же их две. На Россию не посмотрел пока как следует, не успел. Общие наблюдения: очень жалко наше поколение, потому что оно обречено. Это, конечно, справедливо, потому что мы в этом лагере мира и социализма сами все и строили - и стены, и забор, и вышки... Но от этого не менее печально. А в остальном все замечательно. Пока находишься здесь. А вот когда смотришь на Родину со стороны, то за нее бывает очень стыдно, почти все время. Отношение к терактам, война в Ираке... Такое ощущение, что куски советского человека все время прорезаются в вашем любимом руководителе.
Вы о президенте? Но ведь он как раз по терактам высказывается - жестче некуда, Израилю симпатизирует, синагогу посещает...
Синагогу посещают все кому не лень, даже чудовищные антисемиты типа Руцкого. Руцкой ваш, когда к нам приехал, то напялил кипу, ходил к Стене Плача, плакал, совал Богу записки, говорил, что у него мать еврейка... И сразу после этого написал - я помню почти наизусть, - что такую зловредную и ядовитую заразу, как евреи, всегда нужно иметь в виду, потому что она несет России неисчислимые беды.
Такую еще скажу вещь, хотя вы наверняка лучше меня это знаете: потрясающая была акция по освобождению заложников, красивая акция. Но чтобы при этом погиб каждый седьмой!.. Это же чудовищно! Я был в Израиле на какой-то пьянке сразу после "Норд-Оста", там было довольно много врачей, они в крик кричали о том, какой это кошмар, как плохо все было организовано и по-идиотски засекречено...
Но акция либо красивая, либо чудовищная, разве нет?
Почему? Освобождение ведь было красиво сделано. Но создается ощущение, что это была акция ради акции, а не ради людей.
Русские в Израиле - это крайне правые, то есть те, кто выступает против всяких уступок арабам. За кого они голосовали бы, если бы остались здесь? За Путина?
Ну, на Путина Россия была обречена... Хотя я в политике совсем не разбираюсь. Я и новости-то только недавно стал смотреть, когда у нас начался этот кошмар с терактами. Я тогда начал искать какое-то объяснение тому, что происходит, и я его, как мне кажется, нашел. Я называю это "зеленой чумой". Мы просто оказались в форпосте, но эта чума захлестнет весь мир.
Выхода нет?
Нет. Никакого. Потому что даже если наглухо отгородиться от них стеной, если мы будем их кормить и поить, то теракты все равно будут продолжаться. Человек ведь духовное создание, а духовность для этих людей неразрывно связана с убийством евреев. Там младенцы едва ли не в яслях одеваются в пояса смертников. Пока муллы не перестанут призывать к убийствам в мечетях, а учителя - в школах, это не прекратится. И за Россию опять-таки стыдно, потому что военное оборудование поставляется во все эти страны непрестанно.
За родину вам стыдно. А за евреев-политиков?
Смотря где они живут. Мне сейчас, например, непрерывно радостно за Жириновского, я собираюсь о нем писать. Это фюрер, который опоздал во времени. Он должен был явиться не в это время, и он бы стал российским Муссолини. Вы вот наверняка не читали (просто потому, что это невозможно осилить), а я прочел четыре его книжки, и у меня дома есть еще пять. Это даже публицистикой нельзя назвать - это такое извержение блудливого ума. Ужасно интересно с точки зрения психиатрии, мерзостью своей интересно. Мне хочется сделать книжку: куски - параллельно - из "Майн кампф" и из "Иван, запахни душу". Чудовищное сходство. Миром правят гомосексуалисты в Америке и евреи во всем остальном мире - утверждает Жириновский. Такую книжку, конечно, мог написать только еврей, потому что только евреям свойственен такой запал антисемитизма. Он ведь, кстати, поначалу ставил на свое еврейство, в обществе "Шалом" отирался. Потом, наверное, просто понял, что евреев ему не переговорить - и сменил аудиторию.
Израильские политики лучше?
Не намного. Некоторые даже намного хуже. Это поразительно, как евреи умудряются выбирать себе чудовищных... даже не подонков, а просто недоделанных каких-то. В нашем кнессете можно учиться русскому мату, все орут и ругаются друг на друга... Но одно существенное отличие от вашей Думы все-таки есть: почти любой член кнессета при этом заботится об Израиле, а не о себе. За редкими-редкими исключениями. В нашем парламенте сидят люди, которые любят Израиль, просто любят по-разному и не готовы признать правоту другого.
Вы сказали, что ваше поколение обречено. Это зависит от страны? Ведь те, кто уехал, все равно увезли советский опыт с собой...
Абсолютно не зависит ни от страны, ни от выученного языка. В Германии, в Австралии, в Америке - все наши даже 40 - 50-летние соотечественники оказываются неприспособленными. Они привыкли чего-то ждать и все время жалуются, что им чего-то не додали. Зато как публика - потрясающие, изумительные люди!
А где ваша любимая публика?
В Америке очень хорошая, но она мгновенно становится потребительской. Там в воздухе висит: я заплатил свои 20 - 30 долларов, и ты мне выдай!.. В Германии этого нету, там публика похожа на российскую. А российская - самая лучшая. В Израиле уже немножко тоже становится потребительской. Если приходят молодые люди, то я знаю, что они, как правило, приходят послушать неформальную лексику со сцены. Тем более что я ее чуть-чуть добавил в последнее время, потому что стал писать детские стишки...
Вы в книжке цитируете записку "Я не еврей, а мне смешно. Это нормально?" А евреев на российских концертах много?
Евреев довольно много, но они приходят не стишки послушать, а посмотреть на этого идиота, которому хорошо в Израиле.
А вам хорошо?
О, я обожаю Израиль! Это фантастическая страна!.. Очень трудно сформулировать, потому что огромное количество людей кричат, жалуются и в голос ругают Израиль, и действительно жить трудно, потому что климат и опасность, которая просто висит в воздухе, и кроме того - я уверен, вы слышали об этом, - Израиль населяют в основном евреи, так сложилось... Знаете, больше всех жалуются не пенсионеры, а хорошо обеспеченные люди. Потому что они полагают, что если они такого добились в Израиле, то сколько бы они добились в Америке!.. А страна все равно прекрасна, камни на самом деле пахнут историей, опыт абсолютно уникальный - опыт создания такой страны... Словом, мне там хорошо, и я даже не могу это сформулировать. Хотя я там остаюсь русским. Я не израильтянин и израильской жизнью практически не живу.
В тюрьме, в лагере еврейская тема когда-нибудь поднималась? Или это интернациональное место?
Абсолютно интернациональное. Во-первых, довольно много воров в законе - это евреи, и блатные об этом знают и помнят. Во-вторых, они знают, что есть страшные евреи - это международные сионисты, и есть свои обыкновенные евреи, которые совсем нестрашные. Зек по кличке Одесса, о котором я писал в книжке "Прогулки вокруг барака", вот что мне на этот счет объяснил: евреи-сионисты прокрались в центральный комитет партии, во все центральные комитеты республик и - это дивная картина мира!.. - в фотоателье... Я его спрашиваю: Хрущев, что ли, еврей? Он: чушка свиная, но жид. Брежнев? Жид молдавский, извини, за слово, Мироныч... Андропов? Мироныч, у нас в Семипалатинске зубной врач Лившиц - ну тютя в тютельку Андропов!.. Этим тема исчерпывалась. Может быть, сейчас стало хуже. Я был в Бутырке полтора года назад - на экскурсии. Разрешены сигареты с фильтром. В передачу не входит вес витаминов. За свои деньги ты можешь поставить в камере телевизор. Появилось дикое имущественное расслоение, а вместе с ним слово "еврей" всплывает автоматически.
Те, с кем вы сидели, вас сейчас находят?
Нет, и это ужасно обидно. Я думаю, они просто не отождествляют меня с тем Губерманом, которого видят на афишах. Один раз только в Уфе меня отыскал солагерник, весь изможденный какой-то, ужасно выглядел... Я ему отдал все цветы, что мне подарили, целую охапку, говорю - отвези бабе своей, а он говорит: "Баба не знает, что я сидел..." Зато я знаете, на кого вышел? На человека из ГБ - сейчас он довольно крупный бизнесмен, я не буду называть его имени, который анализировал записи моих телефонных разговоров за весь год до посадки, когда меня посадили. У него было задание - определить, куда меня сажать: в тюрьму или в психушку...
Сожалел?
Нет. Говорит: вы только не злитесь... А я его как брата готов был обнять, столько лет ведь прошло... И закончил он наш короткий разговор блистательной, чисто российской фразой. Он сказал: вы ведь были неосторожны, вы и стихи друзьям читали, и анекдоты по телефону рассказывали - так я с тех пор и стал вашим поклонником...
А в израильской тюрьме вы на экскурсии не были?
Нет. Мне на этот рай, откуда раз в месяц отпускают домой к жене, смотреть неинтересно.
Политики, тюрьмы - все у вас лучше. В футбол-то вы нас за что обыграли?
А я не в курсе. Обыграли, да? Ну, извините.
Фото на главной ИТАР-ТАСС
ДОСЬЕ МНГуберман Игорь Миронович
Год рождения: 1936-й.
Год первой публикации: 1963-й.
Год подачи первого заявления на выезд в Израиль: 1978-й.
Год ареста: 1979-й.
Год освобождения: 1984-й.
Год эмиграции из СССР: 1988-й.
Книги: "Гарики на каждый день", "Прогулки вокруг барака", "Гарики из Иерусалима", "Пожилые записки", "Книга странствий".
Московские новости №37 от 24.09.03.
Loading...