Пьеса "Месяц в деревне" - самое известное произведение в драматургическом наследии И. С. Тургенева. Именно с ней связано открытие и признание сценического таланта писателя в начале ХХ века, именно она по сей день является самой репертуарной из всех его театральных сочинений. Не случайно пьеса включается современным исследователем в список произведений ХIХ века, составивших "золотой фонд" русской драматургии, наряду с такими шедеврами, как "Горе от ума" А. С. Грибоедова, "Ревизор" Н.В. Гоголя, "Борис Годунов" А. С. Пушкина, "Бесприданница" А.Н. Островского, "Чайка" А. П. Чехова и "На дне" М. Горького (210; 154).
Пьеса "Месяц в деревне" - самое многострадальное сочинение Тургенева для сцены. Написанная в первой редакции в 1848 году, она вышла в свет только в 1855, сменив при этом два названия: "Студент", "Две женщины" и, наконец, - "Месяц в деревне". Когда пьесу в 1879 году захотела взять для своего бенефиса известная актриса Александринского театра М. Савина, то она добилась от писателя разрешения сократить текст произведения, чем и занялся весьма репертуарный драматург того времени В. Крылов. Несценичность "Месяца в деревне" казалась несомненной даже горячей поклоннице таланта Тургенева.
Пьеса "Месяц в деревне" - самое парадоксальное произведение писателя для театра. Изменения, вносимые автором по воле цензуры, не довольной остротой социальных выпадов, не снизили художественный уровень пьесы, а, наоборот, приблизили писателя к глубинной сути собственного дара, менее всего соответствующего функции общественного обличения. В конечном варианте произведение приобрело смысловое звучание, которое, если воспользоваться определением В. Марковича по отношению к тургеневским романам, "обнаруживает существование универсальных начал" (150; 130).
Еще один парадокс этой пьесы состоит в том, что именуется она "Месяц в деревне", а события в ней разворачиваются в течение четырех дней. Хронотоп, заявленный в названии, становится важнейшим содержательным центром пьесы, а несоответствие временного обозначения в заглавии и реальности сценической хронологии - значимым драматургическим приемом.
Деревня в европейской культуре со времен античности имеет устойчивое соотношение с идиллическими представлениями о жизни. Сельский пейзаж, первозданность природы - место, где человек равен самому себе, своему естеству, не стесняемому нормами этикетного поведения. В такую пространственную среду с лугом, лесом, озером и садом помещает Тургенев своих персонажей. Сами того не замечая, они постоянно в разговорах воспроизводят впечатления от всех этих природных красот, запахов и звуков. Вера с упоением рассказывает, как "Алексей Николаич за белкой на дерево полез, высоко-высоко, и начал верхушку качать (...), а потом он к нашей корове на лугу подкрался и вдруг ей на спину вскочил..." (249; II; 300); Ракитин сообщает, что видел хозяина дома на плотине и тот "вошел в песок по колена" (249; II; 288); Беляев прислушивается к крику коростеля в саду (249; II; 324); Катя, служанка, угощает всех собранной только что крупной и сочной малиной (249; II; 311).
Пространство пьесы дышит, светится, обволакивает летней негой. Вопрос лишь в том, способна ли гармония природы спасти человека от душевных метаний, и что такое человек в тождественности самому себе и своему естеству. В поисках ответа Тургенев проводит людей через испытание любовью.
Образ любви в ее однозначно аллегорическом прочтении возникает в пьесе почти с первых минут сценического действия. Десятилетний сын хозяев дома Коля вбегает в гостиную с луком и стрелами в руках, с восторгом демонстрируя изделие своего учителя, приглашенного в имение Ислаевых месяц назад. Избитость и банальность выражения "стрела Амура" в современной лексике не должна заслонить от нас его семантики, связанной с зависимостью от чужой, не подвластной сопротивлению силы, с болью, которая возникает от ранения стрелой.
Мотив болезни, недуга, напасти не раз возникает в репликах персонажей пьесы. "Я не знаю... Я, должно быть, не совсем здорова",- прислушивается к своим чувствам Вера (249; II; 314); "Оба мы с вами не слишком здоровы", - отмечает Наталья Петровна в разговоре с Ракитиным (249; II; 318); "Помогите мне", - просит женщина Михаила Александровича, не в силах справиться со своим чувством (249; II; 337); "Вы здоровы?" - интересуется Вера, заметив непривычную бледность Ислаевой (249; II; 339); "Словно мне яду дали", - констатирует Наталья Петровна (249; II; 345); "Я словно чуму занес в этот дом", - подведет итог Беляев (249; II; 391).
"Сто пудов любви" в тургеневской пьесе. Не охвачены душевным недугом только "старый да малый": сын и мать Аркадия Ислаева. Остальные персонажи так или иначе заражены сердечным волнением, что создает в пьесе лабиринт взаимосвязей и взаимовлияний со сложной системой ходов и ориентиров.
Аркадий Ислаев искренно и глубоко любит жену. "А ведь я бы, пожалуй, не пережил!" - признается он, представив на минуту необходимость расставания с ней (249; II; 382). В Наталью Петровну влюблен и давний друг дома Ракитин.
Познакомившись с Ислаевой несколько лет назад, он оказался не в силах противиться ее очарованию, и вот уже который год постоянно находится при семье друга. Наталья Петровна любит Беляева, молодого учителя своего сына; ему же отдано сердце Веры, воспитанницы Ислаевой; даже служанка Катя заглядывается на студента, что осложняет ее отношения с давно предлагающим руку и сердце Матвеем.
Молодой человек, появившийся в доме Ислаевых месяц назад, ни о каких делах сердечных и не помышлял, пока Наталья Петровна открыто не призналась ему в любви. Душевное смятение охватывает и Беляева. К Вере сватается соседский помещик Большинцов, а к Лизавете Богдановне, компаньонке матери Ислаева, - доктор Шпигельский. Правда, последний не обманывает будущую супругу относительно романтических чувств к ней, но его расчетливость, граничащая с цинизмом, как нельзя лучше вписывается в общую атмосферу человеческих притяжений и отталкиваний в пьесе. Кружевное сплетение сложных отношений мужчин и женщин, их борьба друг с другом и друг за друга составляет фабульную основу пьесы.
К изображению подобных столкновений Тургенев уже обращался в своих пьесах и драматургических замыслах. В "Неосторожности" выведена ситуационная схема: муж - жена - друг дома и друг дома - жена - молодой мужчина, сумевший вызвать ответное чувство женщины. Главным инициатором развернувшейся драматической борьбы в пьесе явился друг дома Сангре. Он, любя донью Долорес, был спокоен, пока видел ее скуку и томление в браке, но как только на горизонте появился настоящий соперник, Сангре вступил в непримиримую схватку с женщиной, чтобы не допустить ее счастья с другим. Это был поединок мужчины за женщину, дабы сохранила она себя в чистоте и непогрешимости идеального облика. Донья Долорес при этом являлась противником бессознательным, не понимающим степени своего влияния на Сангре.
В пьесе "Где тонко, там и рвется" активную и осмысленную борьбу ведут противники, равные друг другу и интеллектуально, и масштабом личностных притязаний. Здесь главное направление событийной линии строится по схеме - он и она: кто выиграет. В "Неосторожности" исход борьбы был предрешен заранее в пользу сильного, безжалостного и умного соперника. В светской комедии "Где тонко, там и рвется" победитель так и не обнаружится, оба участника поединка - в проигрыше. Счастье не суждено обрести никому.
В наброске пьесы "Две сестры" (1844) Тургенев обращался к теме соперничества женщин за обладание мужским сердцем. Несмотря на недоработанность драматургического эскиза, в нем четко прослеживается акцентировка жестокости и непримиримости поединка представительниц прекрасного пола, готовых ради любви к одному мужчине забыть даже о родственных связях, соединяющих их.
В пьесе "Месяц в деревне" Тургенев собирает в единый узел рассмотренные в предыдущих драмах модели взаимоотношений мужчины и женщины. Во-первых, мы находим в произведении три любовных треугольника: муж (Ислаев) - жена (Наталья Петровна) - друг дома (Ракитин); друг дома (Ракитин) - жена (Наталья Петровна) - молодой учитель (Беляев); хозяйка дома (Наталья Петровна) - молодой учитель (Беляев) - воспитанница (Верочка). Во-вторых, в пьесе есть еще три дуэтные группы, формирующиеся на наших глазах в будущие супружеские пары: Верочка и Большинцов, Шпигельский и Лизавета Богдановна, Катя и Матвей. В-третьих, в уже давно сложившихся отношениях обитателей поместья Ислаевых существуют свои психологические дуэты: муж (Ислаев) - жена (Наталья Петровна), жена (Наталья Петровна) - друг дома (Ракитин), муж (Ислаев) - друг дома (Ракитин), хозяйка (Наталья Петровна) - воспитанница (Верочка), хозяйка (Наталья Петровна) - учитель (Беляев), друг дома (Ракитин) - учитель (Беляев).
Как же осуществляется взаимодействие фигур в этой драматической шахматной партии, что обеспечивает динамику сценического действия в пьесе?
В научно-исследовательской литературе сложилось мнение, что событийным центром произведения является соперничество двух женщин. Первым на это обратил внимание Е. Цабель. Л. Гроссман указал на сходство "Месяца в деревне" и пьесы Бальзака "Мачеха",в которой французский автор повествует о борьбе падчерицы и мачехи за любовь молодого человека. Л. Лотман расширила список произведений, возможно повлиявших опосредованно или прямо на формирование замысла Тургенева показать соперничество женщин в качестве главной движущей силы драматического конфликта. Исследовательница называет пьесу О. Арну и Н. Фурнье "Преступление, или Восемь лет старше", в которой тоже речь идет о борьбе зрелой женщины и юной девушки за право завоевать мужское сердце (141; 178). При этом, конечно, обращается внимание на то, что Тургенев в "Месяце в деревне" сумел преодолеть мелодраматические штампы, свойственные пьесам-предшественницам. Но главенство интереса русского писателя к теме женского соперничества в любви не оспаривается.
Действительно, центр внешнего действия пьесы "Месяц в деревне" держится на истории о том, как выдали замуж воспитанницу Ислаевых Веру. Сам будущий супруг, помещик Большинцов, активного участия в событиях не принимает, интересы его представляет доктор Шпигельский, которому за хлопоты обещана тройка пристяжных. Хозяйка дома сначала восприняла такую перспективу для Веры со смехом и недоумением: "Да помилуйте, она еще ребенок; какое странное поручение" (249; II; 298). Но затем, видя взаимную расположенность Веры и молодого учителя, - Наталья Петровна очень быстро к этой мысли привыкает сама, а затем пытается приучить к ней и девушку, которая находится в полной материальной зависимости от Ислаевых. Она выпытывает сердечную тайну у Веры о ее любви к Беляеву, рассказывает об этом юноше, добившись признания от него, что к Вере он никаких чувств, кроме братских, не испытывает. Вера наносит ответный удар - говорит Беляеву о любви к нему хозяйки дома. Девушке открылась эта истина параллельно прозрению Натальи Петровны относительно себя самой. Ничего не остается воспитаннице, как принять предложение Большинцова.
Однако внешний конфликт пьесы "питается" глубокими внутренними противоречиями душевной жизни одного персонажа - Натальи Петровны. Развитие любовного чувства Ислаевой и является сюжетным центром пьесы. Тургенев фиксирует логику его вызревания: от кажущейся безмятежности поведения, через неосознаваемые поначалу причины раздражительности, повышенной эмоциональности и внезапно прорывающуюся ревность в первых сценах - к четкому пониманию того, что влюблена в молодого учителя своего сына. Невольное соперничество с Верой, в которое вступает Наталья Петровна, собственная изворотливость, коварство и жестокость по отношению к бесхитростной и доверчивой девушке, находящейся в полнойее власти, поражают Ислаеву не меньше, чем любовь.
Женщина, начиная понимать себя, перестает узнавать себя: "До чего я дошла? Что это я делаю? Я бедную девочку хочу замуж выдать... за старика!... (Содрогается и вдруг поднимает голову.) Да что это, наконец? Я к Вере ревную? Я... я влюблена в него что ли? Боже мой, не дай мне презирать самоё себя!" (249; II; 345-346).
С этого монолога, родившегося после разговора с Верой, начинается мучительный процесс самопознания Натальи Петровны и разворачивается жестокий поединок с собой не только в рамках "долга и чувства", но и борьбы за сохранение себя в страсти. Она пытается уговорить себя "забыться" в объятиях мужа, умоляет о помощи и поддержке Ракитина, влюбленного в нее, а потому способного как никто и посочувствовать.
И действительно, Михаил Александрович не отворачивается, не обвиняет Наталью Петровну. Он подтверждает: "Да, вы влюблены, бедная женщина... Не обманывайте себя" (249; II; 347), - и предлагает выход: Беляеву и ему, Ракитину, надо уехать от Ислаевых, оставить супругов одних. Наталья Петровна соглашается, но вместо этого открывается учителю в своем чувстве. А когда в последнем акте все случается, как советовал Ракитин, светская дама почти с ненавистью кричит близким: "...все вы прекрасные люди... все, все... и между тем... (Она вдруг закрывает лицо руками, толкает дверь комнаты и быстро уходит)" (249; II; 394).
Примечательно, что в рецензиях и отзывах на знаменитый спектакль Московского Художественного театра "Месяц в деревне", поставленном Станиславским в 1909 году, исполнительницу роли Натальи Петровны О. Книппер-Чехову часто упрекали в излишней резкости актерского рисунка и в доказательство приводоли этот неаристократический жест, который многим казался "нетургеневским", придуманным режиссером и актрисой.
Тем не менее, сам автор пьесы именно этой ремаркой выводил героиню из действия. Ее последний жест - невысказанное отчаяние и безысходность. Тургеневу принципиально важно, чтобы в сознании читателя и зрителя Наталья Петровна осталась в беде, от которой нет спасения, и о которой не известно близким. Те, кто знает об истинных причинах душевных метаний Ислаевой, уезжают: Ракитин, Беляев, Верочка, собравшаяся замуж за Большинцова. Муж Натальи Петровны, видя ее страдания, мучается сам, но предполагает, что жена печалится от расставания с Ракитиным. По-настоящему довольны своим положением в конце пьесы только Шпигельский и Лизавета Богдановна, договорившиеся о супружестве по расчету и не помышляющие о высоких материях: "церемониях, нежностях, вздохах" (249; II; 360). Их складывающийся союз, с одной стороны, травестирует любовные переживания остальных персонажей, а с другой - демонстрирует без прикрас и околичностей общепринятую модель взаимоотношений мужчины и женщины: брак - торг, брак - необходимость, запечатленный в фольклоре формулой афористичного успокоения "стерпится - слюбится".
По такой схеме определяла свое будущее супружество Вера, героиня пьесы "Где тонко, там и рвется", принимая решение выйти замуж за Станицына, к подобной мысли приходит и ее тезка из "Месяца в деревне", соглашаясь на брак с Большинцовым. Подчиняясь укорененному жизненному распорядку, выходила замуж и Наталья Петровна. Супружество не реализовало душевных запросов, материнство не стало смыслом существования этой женщины. Отсюда и благосклонность к Ракитину, иллюзия любви к нему, но скука все-таки томит, "и сердце глупо ноет, словно голодно" (249; II; 289).
Вот этот голод сердца и заставил месяц назад обратить внимание на студента, прибывшего для обучения сына. Свободный, естественный и непосредственный, он привлек внимание Ислаевой своей непохожестью на других. Иное воспитание, иная среда, сформировавшая его, молодость, наконец, определили первоначальный интерес Натальи Петровны к Беляеву.
Алексей Николаевич, не желая того, выступил в роли наставника не только по отношению к десятилетнему Коле - он стал учителем и для матери мальчика. Не подозревая ни о чем, Беляев открывает Наталье Петровне тайну любви. Он узнает, что такое "кружение сердца" (Герцен): "Ну да... я поражена... мне это в диковинку... это в первый раз... я... да! ... в первый раз! Я в первый раз теперь люблю!" (249; II; 346). Месяц чувство вызревало, душевный голод утолялся "пищей роковой", чтобы в последние три дня пребывания Беляева в деревне поставить женщину еще перед одной загадкой: какая я, Наталья Петровна, в чем моя защита и опора от безудержности любовного порыва?
Включив прошедший отрезок времени в название пьесы и придав ему важное мотивационное значение, Тургенев по сути дела обратился к организации драматургического материала на основе принципа аналитической композиции, когда завязка событий отнесена в прошлое, а непосредственное сценическое действие представляет развитие последствий и осмысление причин. Среди мастеров "новой драмы" приверженностью к такому типу действия славился Г. Ибсен ("Привидения", "Нора"), а истоки его обнаруживаются в античном театре, яркий пример чему - "Царь Эдип" Софокла, где главный герой ценой страданий оплачивает познание истины о себе и мире.
Симптоматично, что в тургеневской пьесе возникает образ дочери Эдипа Антигоны. "Я до самой кончины батюшки осталась покорною дочерью... он называл меня своим утешеньем, своей Антигоной... (он ослеп в последние годы своей жизни)", - говорит о себе Наталья Петровна. Месяц в состоянии влюбленности превращает женщину из уверенной, нравственно сильной и благородной Антигоны в сломленную и раздавленную страстью Федру. При этом Тургенев заставляет свою героиню с упорством и целеустремленностью Эдипа проследить и осознать собственную метаморфозу.
Наталья Петровна постоянно наблюдает за собой и честно называет вещи своими именами, не щадя собственного самолюбия. К такому виду драматургической рефлексии Тургенев уже прибегал в пьесе "Где тонко, там и рвется", когда Горский в пространных монологах пытался разобраться в причудливых изгибах своей души. Ислаева после объяснения с Верой тоже получает от автора большое количество монологов, в которых она не только раскрывает свои чувства, но и объясняет их, дает нравственную самооценку, как, например, в кульминационном монологе (финал IV акта): "Что я сделала? И какое имела я право разгласить любовь этой бедной девочки?... Как? Я сама выманила у ней признание... полупризнание, и потом я же сама так безжалостно, так грубо... (Закрывает лицо руками). Как я хитрила, как я лгала перед ним. Я чувствую, я дойду до того, что я потеряю всякое уважение к самой себе" (249; II; 337).
В процессе самопознания Наталья Петровна открывает темные бездны своей души. Результат ужасает ее. Она упирается в некую силу, с которой не может совладать. Любовь подчинила себе и нравственно разрушила женщину, не подарив никакой надежды на спасение и возрождение души. "Боже мой, боже мой! пошли мне смерть", - умоляет в отчаянии Наталья Петровна (249 ; II, 346).
Столкновение глубинных, подсознательных основ личности с моральными принципами, темного естества человеческих страстей с требованиями духовной культуры определяет суть внутреннего конфликта пьесы.
Психологические противоречия любовного чувства Натальи Петровны являются основополагающими в развитии действия "Месяца в деревне". Для их сценического обнаружения Тургенев прибегает к традиционным приемам открытого, аналитического психологизма в драматургии (объясняющие монологи и большие количество ремарок, указывающих на психологическое состояние персонажей), которые "подтекст" поведения действующих лиц делают совершенно ясным. На эту особенность подтекста Тургенева в сопоставлении с поэтикой чеховских пьес уже давно обратили внимание исследователи. В частности, А. Чудаков считает необходимым отметить, что "у Чехова "второй план" не поддается однозначной интерпретации, а у Тургенева второй смысл ясен и определен" (278; 218), т. е. другими словами, "подтекст" в "Месяце в деревне" обязательно становится "текстом".
Но тургеневская прозрачность и четкая определенность причинно-следственных связей неукоснительно приводит к убеждению в трагичности бытия, в его враждебности по отношению к человеку, где даже любовь не спасает, а губит, не озаряет счастьем, а разрушает душу. Тургеневская ясность подтекста подводит к пониманию того, что существуют в структуре личности начала, не подвластные узде разума и этикетных навыков. В "Месяце в деревне" писателем вскрыты те стороны конфликтности существования человека, которые не уступают по глубине и жесткой откровенности коллизиям фрейдовского психоанализа, В. Топоров это называет "фрейдовским до Фрейда в Тургеневе" (236; 97).
В этой связи показательно утверждение Л. Колобаевой, которая, рассуждая об особенностях психологизма в литературе нашего столетия, приходит к следующему выводу: "Основная и общая тенденция в эволюции психологизма ХХ века - это отталкивание от способов аналитических в пользу синтетических, уход от прямых и рационалистических приемов в пользу косвенных, сложно опосредованных и все пристальнее обращенных к сфере подсознательного" (119; 8).
Тургенев в пьесе "Месяц в деревне" продемонстрировал возможность аналитических способов психологизма в "обращении к сфере подсознательного". Причем свои выводы писатель открыто не декларирует, для этого он слишком художественно целомудрен. Отсюда - достаточно распространенное мнение об элегичности и мягкости его драматургического письма. Э. Бентли пишет: "Пьеса Тургенева заканчивается спокойным расставанием и столь же спокойным отъездом в коляске" (28; 193). В. Волькенштейн видел в пьесе пример того, как отсутствие внешней напряженности отражает нединамичность внутреннего действия. Известный теоретик драмы считает, что в "Месяце в деревне" "скудость внешнего действия указывает на относительную вялость внутреннего" (29; 96).
А. Скафтымов настаивает на мысли о поэтизации писателем дворянского быта как главной художественной установке автора: "Для эстетически настроенного Тургенева многие стороны психики и быта деревни становятся своеобразно преломленным предметом красивой мечты" (215; 140).
Этим объясняется и нежелание исследователя видеть в пьесе "Месяц в деревне"произведение, в котором конфликт является "принадлежностью жизни". По Скафтымову, быт, его подробности у Тургенева "составляют только аксессуар, внешнюю обстановку. Никакого отношения к существу переживаний действующих лиц эти детали не имеют. Драматическая заинтересованность у Тургенева проходит вне их и мимо них" (215; 419).
Однако для Тургенева "эпический покой дворянской жизни" (Станиславский), внешняя размеренность ритуальных отношений, бытовой комфорт - не повод для любования, а способ выявления "трагизма повседневности".
Тургенев был одним из первых в европейской драматургии авторов, кто своей художественной задачей считал обнаружение внутренней напряженности, изначальной конфликтности в безмятежном течении внешней жизни. Вызревание такой тенденции в театре второй четверти XIX века подтверждают и слова Бальзака о замысле пьесы "Мачеха": "Речь идет не о грубой мелодраме. Нет, я мечтаю о драме салона, где все холодно, спокойно, любезно. Мужчины играют в вист при свете свечей, приподнятых над мягкими зелеными абажурами. Женщины болтают и смеются, работая над вышивками. Пьют патриархальный чай. Словом, все возвещает порядок и гармонию. Но там, внутри, волнуются страсти, драма тлеет, чтобы потом разразиться пламенем пожара" (цит. по: 110, II; 51).
Но в построении действия Бальзак воспользовался типичными приемами мелодрамы. В "Мачехе" оно держится на острой интриге, которая разрешается самоубийством молодых влюбленных, после чего обнажается подлинная суть событий для окружающих.
Французский писатель, декларируя необходимость новых драматургических форм, не мог на практике отказаться от старых приемов. Он считал, что в пьесе нельзя увлекаться психологическим анализом, как в романе, иначе разрушается динамика действия и драматургическое произведение лишается театральности.
Тургенев, не вдаваясь в теоретические объяснения, нашел драматургический эквивалент содержанию, считавшемуся уделом эпических форм литературы. Объясняя читателям пьесы свое вторжение на "чужую территорию", он в предисловии к первой журнальной публикации "Месяца в деревне" подчеркнул: "Собственно, не комедия, - а повесть в драматической форме" (249; II; 647).
Тургенев лишил свою пьесу яркой внешней событийности. В ней отсутствуют роковые злодей, нет непредвиденных стечений обстоятельств, кардинально меняющих положение дел, - внимание автора сосредоточено на психологическом движении любовного конфликта.
Несоответствие внешней размеренности существования людей, бытового уюта и конфликтности их внутренней жизни в пьесе "Месяц в деревне" становится важной чертой драматургической поэтики произведения. Как пишет театровед Е. Сальникова, "Ракитин и Беляев уезжают, но кому становится от этого легче. Разомкнутому миру соответствует разомкнутый, без конца и края, конфликт. А бездонность конфликта &;lt;...&;gt; замешана еще и на иррациональном ощущении, что жизнь вообще не бывает иной, что конфликт из жизни невозможно изъять ни на мгновение. И даже нечего к этому стремиться. Стоицизм тут сливается со скепсисом, мудрость - с безверием" (210; 155).
В центр трагических коллизий бытия в пьесе Тургенева поставлена женщина. Впервые в русской драматургии женский образ занял главенствующее место в системе персонажей пьесы, впервые мир женской души в литературе для сцены стал предметом глубокого художественного исследования. "И уже эта одна подробность, - отмечает Б. Варнеке, - приобретает особое значение для того, что дал Тургенев русскому театру" (44; 3).
Тургенев Иван
Месяц в деревне
Иван Сергеевич Тургенев
Месяц в деревне
Комедия в пяти действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Аркадий Сергеич Иcлaeв, богатый помещик, 36 лет.
Haтaлья Пeтpoвнa, жена его, 29 лет
Коля, сын их, 10 лет
Верочка, воспитанница, 17 лет
Анна Семеновна Ислаева, мать Ислаева, 58 лет.
Лизавета Богдановна, компаньонка, 37 лет
Шааф, немец-гувернер, 45 лет
Михаила Александрович Ракитин, друг дома, 30 лет.
Алексей Николаевич Беляев, студент, учитель Коли, 21 года.
Афанасий Иванович Большинцов, сосед, 48 лет.
Игнатий Ильич Шпигельский, доктор, 40 лет.
Матвей, слуга, 40 лет
Катя, служанка, 20 лет
Действие происходит в имении Ислаева в начале сороковых годов Между 1 и 2, 2 и 3, 4 и 5 действиями проходит по дню.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Театр представляет гостиную Направо карточный стол и дверь в кабинет, прямо дверь в залу, налево два окна и круглый стол По углам диваны За карточным столом Анна Семеновна, Лизавета Богдановна и Шааф играют в преферанс; у круглого стола сидят Наталья Петровна и Ракитин Наталья Петровна вышивает по канве, у Ракитина в руках книга Стенные часы показывают три часа.
Шааф. Ф червех.
Анна Семеновна. Опять? Да ты нас, батюшка, эдак совсем заиграешь.
Шааф (флегматически). Фоземь ф червех.
Анна Семеновна (Лизавете Богдановне). Каков! С ним играть нельзя
Лизавета Богдановна улыбается
Наталья Петровна (Ракитину) Что ж вы перестали? Читайте.
Ракитин (медленно поднимая книгу) "Monte-Cristo se redressa haletant..." Наталья Петровна, вас это занимает?
Наталья Петровна. Нисколько.
Ракитин. Для чего же мы читаем?
Наталья Петровна. А вот для чего На днях мне одна дама говорила: "Вы не читали Монте-Кристо? Ах, прочтите- это прелесть". Я ничего ей не отвечала тогда, а теперь могу ей сказать, что читала и никакой прелести не нашла
Р а к и т и н. Ну да, Если вы теперь уже успели убедиться...
Наталья Петровна. Ах, какой вы ленивый!
Ракитин. Я готов, помилуйте... (Отыскав место, где остановился) Se redressa haletant, et... 2
Наталья Петровна (сама перебивая его). Видели вы Аркадия сегодня?
1 Монте Кристо вскочил, прерывисто дыша (франц) 2 Вскочил, прерывисто дыша, и (франц)
Ракитин. Я с ним встретился на плотине... Ее у вас чинят. Он объяснял что-то рабочим и для большей ясности вошел в песок по колена.
Наталья Петровна. Он за все принимается с слишком большим жаром... слишком старается. Это недостаток. Как вы думаете?
Ракитин. Я с вами согласен.
Наталья Петровна. Как это скучно!.. Вы всегда со мною согласны. Читайте.
Ракитин. А! стало быть, вы хотите, чтобы я с вами спорил... Извольте.
Наталья Петровна. Я хочу... Я хочу!.. Я хочу, чтоб вы хотели... Читайте, говорят вам.
Ракитин. Слушаю-с. (Опять принимается за книгу.)
Ш а а ф. Ф червех.
Анна Семеновна. Как? опять? Это нестерпимо! (Наталье Петровне.) Наташа... Наташа...
Наталья Петровна. Что?
Анна Семеновна. Вообрази себе, Шааф нас совсем заиграл... То и дело семь, восемь в червях.
Шааф. И деберь зем.
Анна Семеновна. Слышишь? Это ужасно.
Наталья Петровна. Да... ужасно.
Анна Семеновна. Так вист же! (Наталье Петровне.) А где Коля?
Наталья Петровна. Он ушел гулять с новым учителем.
Анна Семеновна. А! Лизавета Богдановна, я вас приглашаю.
Ракитин (Наталье Петровне). С каким учителем?
Наталья Петровна. Ах да! Я вам и забыла сказать... мы без вас нового учителя наняли.
Ракитин. На место Дюфура?
Наталья Петровна. Нет... Русского учителя. Француза нам княгиня из Москвы пришлет.
Ракитин. Что он за человек, этот русский? старый?
Наталья Петровна. Нет, молодой... Мы его, впрочем, только на летние месяцы взяли.
Ракитин. А! на кондицию.
Наталья Петровна. Да, это у них, кажется, так называется. И знаете ли что, Ракитин? Вы вот любите наблюдать людей, разбирать их, копаться в них...
Ракитин. Помилуйте, с чего вы...
Наталья Петровна. Ну да, да... Обратите-ка на него ваше внимание. Мне он нравится. Худой, стройный, веселый взгляд, смелое выражение... Вы увидите. Он, правда, довольно неловок... а для вас это беда.
Ракитин. Наталья Петровна, вы меня сегодня ужасно преследуете.
Наталья Петровна. Кроме шуток, обратите на него внимание. Мне кажется, из него может выйти человек славный. А, впрочем, бог знает!
Ракитин. Вы возбуждаете мое любопытство...
Наталья Петровна. В самом деле? (Задумчиво.) Читайте.
Ракитин. Se redressa haletant, et...
Наталья Петровна (вдруг оглядываясь). А где Вера? Я ее с утра не видала. (С улыбкой Ракитину.) Бросьте эту книгу... Я вижу, нам сегодня читать не удастся... Расскажите мне лучше что-нибудь...
Ракитин. Извольте... Что ж мне вам рассказать?.. Вы знаете, я несколько дней провел у Криницыных... Вообразите, наши молодые уже скучают.
Наталья Петровна. Почему вы это могли заметить?
Ракитин. Да разве скуку можно скрыть? Все другое можно... но скуку нет.
Наталья Петровна (поглядев на него). А другое все можно?
Ракитин (помолчав немного). Я думаю.
Наталья Петровна (опустив глаза). Так что ж вы делали у Криницыных?
Ракитин. Ничего. Скучать с друзьями - ужасная вещь: вам ловко, вы не стеснены, вы их любите, злиться вам не на что, а скука вас все-таки томит, и сердце глупо ноет, словно голодное.
Наталья Петровна. Вам, должно быть, часто с друзьями скучно бывает.
Ракитин. Как будто и вы не знаете, что значит присутствие человека, которого любишь и который надоедает!
Наталья Петровна (медленно). Которого любишь... это великое слово. Вы что-то мудрено говорите.
Ракитин. Мудрено... почему же мудрено?
Наталья Петровна. Да, это ваш недостаток. Знаете ли что, Ракитин: вы, конечно, очень умны, но...
Месяц в деревне
Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке http://turgenevivan.ru/ Приятного чтения! Месяц в деревне. Иван Сергеевич Тургенев Комедия в пяти действиях Действующие лица Аркадий Сергеич Ислаев, богатый помещик, 36 лет. Наталья Петровна, жена его, 29 лет. Коля, сын их, 10 лет. Верочка, воспитанница, 17 лет. Анна Семеновна Ислаева, мать Ислаева, 58 лет. Лизавета Богдановна, компаньонка, 37 лет. Шааф, немец-гувернер, 45 лет. Михайла Александрович Ракитин, друг дома, 30 лет. Алексей Николаевич Беляев, студент, учитель Коли, 21 года. Афанасий Иванович Большинцов, сосед, 48 лет. Игнатий Ильич Шпигельский, доктор, 40 лет. Матвей, слуга, 40 лет. Катя, служанка, 20 лет. Действие происходит в имении Ислаева, в начале сороковых годов. Между 1 и 2, 2 и 3, 4 и 5 действиями проходит по дню. Действие первое Театр представляет гостиную. Направо карточный стол и дверь в кабинет; прямо дверь в залу; налево два окна и круглый стол. По углам диваны. За карточным столом Анна Семеновна, Лизавета Богдановна и Шааф играют в преферанс; у круглого стола сидят Наталья Петровна и Ракитин. Наталья Петровна вышивает по канве, у Ракитина в руках книга. Стенные часы показывают три часа. Шааф. Ф червёх. Анна Семеновна. Опять? Да ты нас, батюшка, эдак совсем заиграешь. Шааф (Флегматически). Фоземь ф червёх. Анна Семеновна (Лизавете Богдановне). Каков! С ним играть нельзя. (Лизавета Богдановна улыбается.) Наталья Петровна (Ракитину). Что ж вы перестали? Читайте. Ракитин (медленно поднимая книгу). «Monte-Cristo se redressa haletant…» Наталья Петровна, вас это занимает? Наталья Петровна. Нисколько. Ракитин. Для чего же мы читаем? Наталья Петровна. А вот для чего. На днях мне одна дама говорила: «Вы не читали „Монте-Кристо“?{1} Ах, прочтите – это прелесть». Я ничего ей не отвечала тогда, а теперь могу ей сказать, что читала и никакой прелести не нашла. Ракитин. Ну да если вы теперь уже успели убедиться… Наталья Петровна. Ах, какой вы ленивый! Ракитин. Я готов, помилуйте… (Отыскав место, где остановился.) Se redressa haletant, et… Наталья Петровна (сама перебивая его). Видели вы Аркадия сегодня? Ракитин. Я с ним встретился на плотине… Ее у вас чинят. Он объяснял что-то рабочим и, для большей ясности, вошел в песок по колена. Наталья Петровна. Он за всё принимается с слишком большим жаром… слишком старается. Это недостаток. Как вы думаете? Ракитин. Я с вами согласен. Наталья Петровна. Как это скучно!.. Вы всегда со мною согласны. Читайте. Ракитин. А! стало быть, вы хотите, чтобы я с вами спорил… Извольте. Наталья Петровна. Я хочу… Я хочу!.. Я хочу, чтоб вы хотели… Читайте, говорят вам. Ракитин. Слушаю-с. (Опять принимается за книгу.) Шааф. Ф червёх. Анна Семеновна. Как? опять? Это нестерпимо! (Наталье Петровне.) Наташа… Наташа… Наталья Петровна. Что? Анна Семеновна. Вообрази себе, Шааф нас совсем заиграл… То и дело семь, восемь, в червях. Шааф. И деберь зем. Анна Семеновна. Слышишь? Это ужасно. Наталья Петровна. Да… ужасно. Анна Семеновна. Так вист же! (Наталье Петровне.) А где Коля? Наталья Петровна. Он ушел гулять с новым учителем. Анна Семеновна. А! Лизавета Богдановна, я вас приглашаю. Ракитин (Наталье Петровне). С каким учителем? Наталья Петровна. Ах, да! Я вам и забыла сказать… мы без вас нового учителя наняли. Ракитин. На место Дюфура? Наталья Петровна. Нет… Русского учителя. француза нам княгиня из Москвы пришлет. Ракитин. Что он за человек, этот русский? старый? Наталья Петровна. Нет, молодой… Мы его, впрочем, только на летние месяцы взяли. Ракитин. А! на кондицию. Наталья Петровна. Да, это у них, кажется, так называется. И знаете ли что, Ракитин? Вы вот любите наблюдать людей, разбирать их, копаться в них… Ракитин. Помилуйте, с чего вы… Наталья Петровна. Ну да, да… Обратите-ка на него ваше внимание. Мне он нравится. Худой, стройный, веселый взгляд, смелое выражение… Вы увидите. Он, правда, довольно неловок… а для вас это беда. Ракитин. Наталья Петровна, вы меня сегодня ужасно преследуете. Наталья Петровна. Кроме шуток, обратите на него внимание. Мне кажется, из него может выйти человек славный. А впрочем, бог знает! Ракитин. Вы возбуждаете мое любопытство… Наталья Петровна. В самом деле? (Задумчиво.) Читайте. Ракитин. Se redressa haletant, et… Наталья Петровна (вдруг оглядываясь). А где Вера? Я ее с утра не видала. (С улыбкой Ракитину.) Бросьте эту книгу… Я вижу, нам сегодня читать не удастся… Расскажите мне лучше что-нибудь… Ракитин. Извольте… Что ж мне вам рассказать… Вы знаете, я несколько дней провел у Криницыных… Вообразите, наши молодые уже скучают. Наталья Петровна. Почему вы это могли заметить? Ракитин. Да разве скуку можно скрыть? Всё другое можно… но скуку нет. Наталья Петровна (поглядев на него). А другое всё можно? Ракитин (помолчав немного). Я думаю. Наталья Петровна (опустив глаза). Так что ж вы делали у Криницыных? Ракитин. Ничего. Скучать с друзьями – ужасная вещь: вам ловко, вы не стеснены, вы их любите, злиться вам не на что, а скука вас всё-таки томит, и сердце глупо ноет, словно голодное. Наталья Петровна. Вам, должно быть, часто с друзьями скучно бывает. Ракитин. Как будто и вы не знаете, что́ значит присутствие человека, которого любишь и который надоедает! Наталья Петровна (медленно). Которого любишь… это великое слово. Вы что-то мудрено говорите. Ракитин. Мудрено… почему же мудрено? Наталья Петровна. Да, это ваш недостаток. Знаете ли что, Ракитин: вы, конечно, очень умны, но… (останавливаясь)иногда мы с вами разговариваем, точно кружево плетем… А вы видали, как кружево плетут? В душных комнатах, не двигаясь с места… Кружево – прекрасная вещь, но глоток свежей воды в жаркий день гораздо лучше. Ракитин. Наталья Петровна, вы сегодня… Наталья Петровна. Что? Ракитин. Вы сегодня на меня за что-то сердитесь. Наталья Петровна. О, тонкие люди, как вы мало проницательны, хотя и тонки!.. Нет, я на вас не сержусь. Анна Семеновна. А! наконец обремизился! Попался! (Наталье Петровне.) Наташа, злодей наш поставил ремиз. Шааф (кисло). Лисафет Богдановне финоват… Лизавета Богдановна (с сердцем). Извините-с, я не могла знать, что у Анны Семеновны не было червей. Шааф. Фперет я Лисафет Богдановне не приклашаю. Анна Семеновна (Шаафу). Да чем же она виновата? Шааф (повторяет точно тем же голосом). Фперет я Лисафет Богдановне не приклашаю. Лизавета Богдановна. А мне что! Вот еще!.. Ракитин. Чем более я на вас гляжу, Наталья Петровна, тем более я не узнаю вашего лица сегодня. Наталья Петровна (с некоторым любопытством). В самом деле? Ракитин. Право. Я нахожу в вас какую-то перемену. Наталья Петровна. Да?.. В таком случае сделайте одолженье… Вы ведь меня знаете – угадайте, в чем состоит эта перемена, что во мне такое произошло – а? Ракитин. А вот погодите… (Коля вдруг с шумом вбегает из залы прямо к Анне Семеновне.) Коля. Бабушка, бабушка! посмотри-ка, что у меня! (Показывает ей лук и стрелы.) Посмотри-ка! Анна Семеновна. Покажи, душа моя… Ах, какой славный лук! кто тебе его сделал? Коля. Вот он… он… (Указывает на Беляева, который остановился у двери залы.) Анна Семеновна. А! да как он хорошо сделан… Коля. Я уже стрелял из него в дерево, бабушка, И попал два раза… (Прыгает.) Наталья Петровна. Покажи, Коля. Коля (бежит к ней и пока Наталья Петровна рассматривает лук). Ах, maman! как Алексей Николаич на деревья лазит! Он меня хочет выучить, и плавать тоже он меня выучит. Он меня всему, всему выучит! (Прыгает.) Наталья Петровна (Беляеву). Я вам очень благодарна за ваше внимание к Коле… Коля (с жаром ее перебивая). Я его очень люблю, maman, очень! Наталья Петровна (гладя Колю по голове). Он у меня немножко изнежен… Сделайте мне из него ловкого и проворного мальчика. (Беляев кланяется.) Коля. Алексей Николаич, пойдемте в конюшню, отнесем Фавориту хлеба. Беляев. Пойдемте. Анна Семеновна (Коле). Поди сюда, поцелуй меня сперва… Коля (убегая). После, бабушка, после! (Убегает в залу; Беляев уходит за ним.) Анна Семеновна (глядя вслед Коле). Что за милый ребенок! (К Шаафу и Лизавете Богдановне) Не правда ли? Лизавета Богдановна. Как же-с. Шааф (помолчав немного). Я пасс. Наталья Петровна (с некоторой живостью Ракитину). Ну, как он вам показался? Ракитин. Кто? Наталья Петровна (помолчав). Этот… русский учитель. Ракитин. Ах, извините – я и забыл… Я так был занят вопросом, который вы мне задали… (Наталья Петровна глядит на него с едва заметной усмешкой.) Впрочем, его лицо… действительно… Да; у него хорошее лицо. Он мне нравится. Только, кажется, он очень застенчив. Наталья Петровна. Да. Ракитин (глядя на нее). Но всё-таки я не могу себе дать отчета… Наталья Петровна. Что бы нам с вами позаняться им, Ракитин? Хотите? Окончимте его воспитание. Вот превосходный случай для степенных, рассудительных людей, каковы мы с вами! Ведь мы очень рассудительны, не правда ли? Ракитин. Этот молодой человек вас занимает. Если б он это знал… его бы это польстило. Наталья Петровна. О, поверьте, нисколько! О нем нельзя судить по тому, что… наш брат сделал бы на его месте. Ведь он нисколько на нас не похож, Ракитин. В том-то и беда, друг мой: мы самих себя изучаем с большим прилежанием и воображаем потом, что знаем людей. Ракитин. Чужая душа – темный лес. Но к чему эти намеки… За что вы меня то и дело колете? Наталья Петровна. Кого же колоть, коли не друзей… А вы мой друг… Вы это знаете. (Жмет ему руку. Ракитин улыбается и светлеет.) Вы мой старый друг. Ракитин. Боюсь я только… как бы этот старый друг вам не приелся… Наталья Петровна (смеясь). Одни хорошие вещи приедаются. Ракитин. Может быть… Только от этого им не легче. Наталья Петровна. Полноте… (Понизив голос) Как будто вы не знаете… ce que vous êtes pour moi. Ракитин. Наталья Петровна, вы играете со мной, как кошка с мышью… Но мышь не жалуется. Наталья Петровна. О, бедный мышонок! Анна Семеновна. Двадцать с вас, Адам Иваныч… Ага! Шааф. Я фперет Лисафет Богдановне не приклашаю. Матвей (входит из залы и докладывает).Игнатий Ильич приехали-с. Шпигельский (входя по его следам). Об докторах не докладывают. (Матвей уходит.) Нижайшее мое почтенье всему семейству. (Подходит к Анне Семеновне к ручке.) Здравствуйте, барыня. Чай, в выигрыше? Анна Семеновна. Какое в выигрыше! Насилу отыгралась… И то слава богу! Всё вот этот злодей. (Указывая на Шаафа.) Шпигельский (Шаафу). Адам Иваныч, с дамами-то! это нехорошо… Я вас не узнаю. Шааф (ворча сквозь зубы). 3-дамами, з-дамами… Шпигельский (подходит к круглому столу налево). Здравствуйте, Наталья Петровна! Здравствуйте, Михайло Александрыч! Наталья Петровна. Здравствуйте, доктор. Как вы поживаете? Шпигельский. Мне этот вопрос очень нравится… Значит, вы здоровы. Что́ со мною делается? Порядочный доктор никогда болен не бывает; разве вдруг возьмет да умрет… Ха-ха. Наталья Петровна. Сядьте. Я здорова, точно… но я не в духе… А ведь это тоже нездоровье. Шпигельский (садясь подле Натальи Петровны). А позвольте-ка ваш пульс… (Щупает у ней пульс.) Ох, уж эти мне нервы, нервы… Вы мало гуляете, Наталья Петровна… мало смеетесь… вот что… Михайло Александрыч, что вы смотрите? А впрочем, можно белые капли прописать. Наталья Петровна. Я не прочь смеяться… (С живостью.) Да вот вы, доктор… у вас злой язык, я вас за это очень люблю и уважаю, право… расскажите мне что-нибудь смешное. Михайло Александрыч сегодня всё философствует. Шпигельский (украдкою поглядывая на Ракитина). А, видно, не одни нервы страдают, и желчь
«Месяц в деревне» — пьеса И.С. Тургенева. Впервые была опубликована в журнале «Современник» в январе 1855 года. Эта публикация представляла собой третью редакцию пьесы. Первая же редакция, над которой Тургенев работал с 1848 г., создавалась во Франции; на титульном листе чернового автографа значится: «Студент. Комедия в пяти действиях Ив. Тургенева. Кончена 22-го марта 1830 г. <...> Переписана и отправлена в Петербург 8-го апреля». Запрещенная цензурой в 1850 г. на стадии корректуры для «Современника», комедия «Студент» распространилась в петербургских салонах и имела успех. В том же 1850 г. Тургенев подготовил вторую редакцию (под названием «Две женщины»). Спустя четыре года автор предварил журнальную публикацию пьесы «Замечанием»: «Это собственно не комедия — а повесть в драматической форме. Для сцены она не годится, это ясно; благосклонному читателю остается решить, годится ли она в печати». Позже, в письме 1868 г. Тургенев еще раз повторил эту мысль: «Месяц в деревне» «представляет некоторый интерес, но его тема более подходит для новеллы, нежели для пьесы». Редакция 1855 г. содержала существенные цензурные вторжения. Только в 1869 г. «Месяц в деревне» Тургенева был напечатан, по словам писателя в «первобытном виде». Последняя (четвертая) редакция считается канонической.
Уже в первой редакции пьесы открылась перспектива сюжетной канвы и круга действующих лиц, трех центральных социальных характеров, жизненную силу которых автор намеревался проверить в любовной коллизии. Образ Алексея Беляева оказался одним из первых героев-разночинцев русской литературы. Все внимание автора направлено на цепь «психологических поединков» либерала-интеллигента (Ракитин), помещика-хозяина (Ислаев) и студента -разночинца (Беляев). «Под березами запущенных аллей лениво плетется кружево бесконечных диалогов, без всякого движения, без всякого пафоса, — отозвался о «Месяце в деревне» В.Э. Мейерхольд. — Так возникает лирический эпос великого беллетриста».
Необычность драматургической системы своей пьесы Тургенев объяснял «довольно сложной психологической задачей», которую намеревался решить: художественно воплотить социальную психологию новых тенденций и общественных явлений русской жизни. Этим определяется значение «Месяца в деревне». Тургенев стоит у истоков новой драмы, которая оформилась позже в творчестве Чехова.
Первую постановку осуществил 13 января 1872 г. (в бенефис Е.Н. Васильевой) Малый театр в Москве. На той же сцене «Месяц в деревне» был возобновлен в 1881 г. в бенефис Г.Н. Федотовой. Оба спектакля не и мели успеха. Третье обращение Малого театра к пьесе Тургенева (1900 г.) оказалось удачным; зрители увидели блестящий актерский ансамбль: играли М.Н. Ермолова, А.И. Сумбатов-Южин, И.А. Рыжов, Е.Н. Музиль, О.О. Садовская, Г.Н. Федотова.
Особое место в истории сценического воплощения тургеневской пьесы занимает спектакль Александринского театра в Петербурге. 17 января 1879 г. состоялся бенефис М.Г. Савиной, выбравшей для себя роль Верочки. «Действительным праздником для всех любящих дело русского театра» назвали газеты эту постановку. Два десятилетия спустя М.Г. Савина сыграла и роль Натальи Петровны — в спектакле, возобновленном в 1903 г. В день похорон Тургенева 27 сентября 1883 на сцене Александринского театра, как дань памяти писателя, шел «Месяц в деревне».
Московский Художественный театр обратился к пьесе Тургенева в 1909 году. Новый метод К.С. Станиславского (как режиссера и актера — в роли Ракитина, при участии О.Л. Книппер-Чеховой — Наталья Петровна, Р.В. Болеславского — Беляев) выразился в « сп особах раскрытия чувств, их оттенков и переходов: спокойствие, отчетливость, талантливость». Имея уже опыт сценического прочтения пьес Чехова, в которых много тургеневских мотивов, Художественный театр выявил новаторскую сущность драматургии Тургенева, ускользавшую прежде от глаз. «Месяц в деревне» давал для этого все возможности. Новую форму спектакля помогли воспринять талантливые декорации художника М.В. Добужинского. В 1914 г. пьеса Тургенева появилась на сцене Введенского народного дома.
«Месяц в деревне» включали в свой репертуар многие театры страны: московские — имени Ленинского комсомола, имени Ермоловой, Свердловский драматический театр (1969 г.). Орловский драматический им. Тургенева (1975 г.), Латышский Академический театр драмы (1977 г.), Пярнусский драматический театр (1985 г.), Петербургский Открытый театр (1993 г.), Московский Государственный театр на Покровке (1993 г.). Значительным событием стал спектакль Московского театра на Малой Бронной (1978 г., постановка А.В. Эфроса, в ролях — О. Яковлева, О. Даль, М. Казаков, Л. Броневой), позже экранизированный.
В годы второй мировой войны на экранах оккупированного Парижа прошел фильм Пьера Бланшара «Секреты» по пьесе Тургенева «Месяц в деревне». Но строжайший цензурный запрет лежал на всем, что касалось России (решалась судьба Сталинграда, шли тяжелые бои), и имя писателя даже не было произнесено. Тургеневские герои скрылись за именами Пьера Данглада, роль которого исполнил сам Бланшар, его жены Марии-Терезы, юной воспитанницы Клер, учителя Мишеля и друга семьи Рене. В киноверсии тургеневской пьесы появились сны Марии-Терезы, в которых героине представляются последствия охватившего ее страстного чувства. Бланшар ввел в сценарий тему верности семейному долгу, воспринимавшуюся зрителями более широко — как тему верности своему народу, Франции.
(О пьесе И.Тургенева "Месяц в деревне")
"Месяц в деревне" Тургенева, как мне представляется, одна из самых репертуарных пьес русского театра. По крайней мере, я помню множество постановок, в том числе и совсем нового времени. Само собой напрашивается вывод, что в пьесе легко обнаруживается то, что "задевает за живое" в любое время. Конечно, это пьеса о любви. Это очевидно, и не нужно никакого тщательного анализа, чтобы это понять. Самого того, что это пьеса о любви вполне достаточно, чтобы пьеса была интересна многим. Но, как и для любого заметного произведения искусства, это не совсем так. Явление, исследованное большим писателем, задевает множество соседних с фабулой составляющих бытия и образует некую живую конструкцию, которая убеждает нас в своем праве. Поэтому попробую просто изложить свои мысли, которые возникли от первого прочтения ранее уже неоднократно виденной пьесы. Личная драма Тургенева, жизнь, прожитая рядом с чужой семьей, отразилась не только в пьесе "Месяц в деревне", но и в других произведениях, таких, как "Вешние воды" или "Первая любовь". Что за женщина была Полина Виардо, если она сумела всю жизнь продержать рядом с собой отнюдь не заурядного человека? Как получилось, что Тургенев провел всю жизнь "на краешке чужого гнезда" - другом семьи своей возлюбленной? Какими чарами она парализовала его волю, почему не отпускала от себя? Ведь не красавица была, судя по портрету. И ведь это не единичный случай. Отношения Маяковского и Лили Брик удивительно похожи, конформны, что заставляет предположить некоторую внутреннюю близость этих женщин. Нам остается только предполагать причины, сама тайна, наверное, могла бы быть раскрыта только в личном общении. Но следы этой тайны должны были остаться в произведениях писателя. Действительно, Наталья Петровна Ислаева и Михаил Александрович Ракитин находятся в отношениях, очень похожих на отношения Тургенева и Виардо. "Друг дома", так обозначил роль Ракитина в списке действующих лиц Тургенев. Четыре года длятся эти странные отношения. Четыре года Ракитин в качестве постоянного гостя в семье Ислаевых. Ракитин влюблен, и как все влюбленные, беззащитен. Он открыт для любимого человека, и поэтому обостренно чувствителен. Тургенев мастерски показывает оттенки переживаний влюбленного. Ракитин. Чужая душа- темный лес. Но к чему эти намеки... За что вы меня то и дело колете? Наталья Петровна. Кого же колоть, коли не друзей... А вы мой друг... Вы это знаете. (Жмет ему руку.) Ракитин улыбается и светлеет. Вы мой старый друг. Ракитин. Боюсь я только... как бы этот старый друг вам не приелся... Наталья Петровна (смеясь). Одни хорошие вещи приедаются. Ракитин. Может быть... Только от этого им не легче. Как и следовало ожидать, счастье быть рядом с любимым человеком, маленькая награда ежедневного общения, вот что заставляет Ракитина терпеть небрежное отношение к себе Натальи Петровны. Ракитин находится в состоянии вечного предвкушения, никогда не прекращающегося, но уже от своей бесконечности вялого, ожидания. Недаром сам он, в конце концов, называет эти отношения "чахоточными". Наталья Петровна умело пользуется состоянием Ракитина. Эта женщина - прирожденный, талантливый охотник за мужчинами. Она виртуозно владеет вроде бы нехитрым приемом кнута и пряника, тем самым, которым достигаются чудеса дрессировки. Пожалуй, ее вполне можно было бы назвать и демагогом, так уверенно, так воодушевленно, и, возможно, почти искренне, она излагает удобную для себя доктрину. Наталья Петровна (смеясь). Сегодня поутру вы бы этого не сказали.. Но послушайте, Michel, вы меня знаете, вы должны меня извинить. Наши отношения так чисты, так искренни.. и все-таки не совсем естественны. Мы с вами имеем право не только Аркадию, но всем прямо в глаза глядеть... Да; но... (Задумывается.) Вот оттого-то мне иногда и тяжело бывает, и неловко, я злюсь, я готова, как дитя, выместить свою досаду на другом, особенно на вас... Вас это предпочтение не сердит? Ракитин (с живостью). Напротив... Наталья Петровна. Да, иногда весело помучить, кого любишь... кого любишь... Ведь я, как Татьяна, тоже могу сказать: "К чему лукавить?" Ракитин. Наталья Петровна, вы... Наталья Петровна (перебивая его). Да... я вас люблю; но знаете ли что, Ракитин? Знаете ли, что мне иногда странным кажется: я вас люблю... и это чувство так ясно, так мирно. Оно меня не волнует... я им согрета, но... (С живостью.) Вы никогда не заставили меня плакать... а я бы, кажется, должна была... (Перерываясь.) Что это значит? Ракитин (несколько печально). Такой вопрос не требует ответа. Наталья Петровна (задумчиво). А ведь мы давно с вами знакомы. Ракитин. Четыре года. Да, мы старые друзья. Наталья Петровна. Друзья... Нет, вы мне более, чем друг... Ракитин. Наталья Петровна, не касайтесь до этого вопроса... Я боюсь за мое счастье, как бы оно не исчезло у вас под руками. Наталья Петровна. Нет... нет... нет. Все дело в том, что вы слишком добры... Вы мне слишком потакаете... Вы меня избаловали.. Вы слишком добры, слышите? Ракитин (с улыбкою). Слушаю-с. Наталья Петровна (глядя на него). Я не знаю, как вы... Я не желаю другого счастья... Многие могут мне позавидовать. (Пр отягивает ему обе руки.) Не правда ли? Ракитин. Я в вашей власти... делайте из меня, что хотите... Эта женщина воистину манипулятор. Великим манипулятором нельзя назвать только потому, что слишком уязвима позиция манипулируемого. Да и мотивы ее хоть и странны, но кажутся понятными - скука, женское тщеславие, капризный эгоизм. И еще что-то тайное, малопонятное, что не проступает явно из текста пьесы, но что угадывается - какая-то опасная женская власть, которая дана не каждой. И результаты впечатляют, Тургенев не скупится на их изображение, наверное, есть что-то мазохистское в том, чтобы наполнить пьесу подобными диалогами. Наталья Петровна (которая все время неподвижно глядела на пол). Да, да... (Останавливаясь.) Ах, извините, Ракитин, я ничего не слышала, что вы такое мне говорили. Ракитин (печально). Я говорил... я просил у вас прощенья, Наталья Петровна. Я спрашивал у вас, хотите ли вы позволить мне остаться вашим другом. Наталья Петровна (медленно поворачиваясь к нему и кладя обе руки ему на плеча). Ракитин, скажите, что со мной? Ракитин (помолчав). Вы влюблены. Наталья Петровна (медленно повторяя за ним). Я влюблена... Но это безумие, Ракитин. Это невозможно. Разве это может так внезапно... Вы говорите, я влюблена... (Умолкает.) Ракитин. Да, вы влюблены, бедная женщина... Не обманывайте себя. Наталья Петровна (не глядя на него). Что ж мне остается теперь делать? Драматизм диалога невероятен - человек в очередной раз приносит себя в жертву любви, только для того, чтобы обсудить с возлюбленной ее любовь к другому. "Друг дома" - это действительно роль для любящего, это то, что нужно "играть". И иногда от этого становится омерзительно. "Ты - друг, точно!" - говорит муж Натальи Петровны Ракитину на прощание. "Это слишком", - говорит про себя Ракитин, согласно авторской ремарке "сквозь зубы". Это разрушительная позиция. Мы видим, как нелепо ведет себя безусловно хороший человек Ракитин, когда ему нужно покрывать Наталью Петровну перед мужем. А при выяснении отношений с соперником - студентом Беляевым он под видом заботы о Наталье Петровне уговаривает того уехать, но как-то с трудом ему верится, и сразу же он теряет свою позицию мудрого грустного созерцателя, теряет превосходство. Недаром в ремарке к ответу Беляева автор указывает - "холодно", то есть враждебно и с легким презрением. И сразу же Ракитин теряет последние остатки мужества и саморазоблачается и перед собеседником, и, возможно и такое, перед самим собой. "По-моему, Алексей Николаич, всякая любовь, счастливая, равно как и несчастная, настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь... Погодите! вы, может быть, еще узнаете, как эти нежные ручки умеют пытать, с какой ласковой заботливостью они по частичкам раздирают сердце... Погодите! вы узнаете, сколько жгучей ненависти таится под самой пламенной любовью! Вы вспомните обо мне, когда, как больной жаждет здоровья, вы будете жаждать покоя, самого бессмысленного, самого пошлого покоя, когда в ы будете завидовать всякому человеку беззаботному и свободному... Погодите! Вы узнаете, что значит принадлежать юбке, что значит быть порабощенным, зараженным - и как постыдно и томительно это рабство!.. Вы узнаете, наконец, какие пустячки покупаются такою дорогою ценою..." Как страшно выглядит это признание, сделанное всего через несколько дней после вышеприведенного диалога о "счастье". Диалоги, разговоры... Именно на них, на слова размениваются чувства Ракитина и Ислаевой. Оба они как будто находятся на пороге, на краю любви, но так и не решаются войти в нее. Вместо действия - объяснения, рассуждения, признания. Чувства, заканчивающиеся словами. Каждый не решается на любовь по своим причинам, но если судить по разговорам из... из благородства? Слова стали слишком существенной частью жизни Ракитина и Ислаевой, слишком большой частью, и поэтому чувства героев вызывают легкую досаду, легкий несострадательный оттенок. В пьесе есть еще одна пара, как бы параллельная паре Ракитин - Ислаева. Это воспитанница Ракитиной Варя и студент Беляев. В отличие от старшей пары молодые люди совершенно не искушены в чувствах. Они также находятся на пороге любви. Но они не знают об этом. Варя не знает, что она влюблена в Беляева, а Беляев не знает, что он влюблен в Наталью Петровну. И поэтому они полны кипучей энергии, которой полна беззаботная молодость. Они являются, а точнее вбегают, на сцену, как будто из другого, счастливого и солнечного мира, контрастного зябкому миру вечных предрассветных сумерек. Вбегают, чтобы тотчас же убежать обратно на волю. Потому мы и видим их вначале пьесы только эпизодически, что не место им, деятельным, среди людей, постоянно говорящих, говорящих и говорящих. Так же как не место на сцене мужу Натальи Петровны, человеку вечно занятому делом, жалующемуся на то, что дел так много, что ему не успеть за ними. Неведение молодых будет разрушено самым безжалостным образом. Великая владычица здешних мест Наталья Петровна после непродолжительной и довольно кокетливой борьбы с собой, понимает, что влюблена в Беляева. Из ее продолжительных драматических разговоров с беднягой Ракитиным, мы узнаем о терзающих ее противоречивых чувствах. Наталья Петровна, безусловно, глубоко порядочная женщина, и она совсем не против отказать Беляеву от места, дабы ее сердце успокоилось и ее семейное гнездо, хранительницей которого она выступает, осталось в целости и невредимости. Тем не менее, она ревнует Беляева к своей воспитаннице Верочке, и пытается выдать ее замуж за немолодого холостяка Большинцова, не брезгуя прибегнуть к услугам неприятного ей циника и пройдохи доктора Шпигельского. Кипучая энергия Наталья Петровны сворачивает все лежачие камни, круг задействованных в любовной интриге лиц ширится. Наталья Петровна, используя свои способности манипуляторши, пытается выяснить у Верочки, не влюблена ли та в Беляева, и самое для нее главное, не влюблен ли Беляев в Верочку. И открывает Верочке глаза. Та понимает, какова истинная Наталья Петровна, и каково ее истинное отношение к Беляеву. И понимает, что сама она, Верочка, влюблена в Беляева. Была готова влюбиться, оставалось чуть-чуть до осознания, - и вот влюблена. Стараниями Натальи Петровны Беляев тоже приходит к открытию, что он влюблен в Наталью Петровну. Итак, два молодых человека узнают о том, что они влюблены. Для того, чтобы так и остаться на пороге любви . В этой пьесе любовь не переходит в продолжение любви. Она исходит разговорами. И вот Верочка и Беляев, ранее эпизодически появляющиеся на сцене, теперь практически не покидают ее для того, чтобы говорить, говорить и говорить о любви. "Я люблю вас как сестру; я люблю вас, потому что вас нельзя не любить. Извините меня, Если я... Я отроду не был в таком положении... Я бы не желал оскорбить вас... Я не стану притворяться перед вами; я знаю, что я вам понравился, что вы меня полюбили... Но посудите сами, что из этого может выйти? Мне всего двадцать лет, за мной гроша нету. Пожалуйста, не сердитесь на меня. Я, право, не знаю, что вам сказать". Чувства героев благородны, драматичны. Они произносят немало великолепно написанных слов. И словам этим веришь, потому что написаны они большим мастером. Но, тем не менее, есть в поступках героев что-то невыразимо печальное и, как я уже отмечал, раздражающее. Логика их поступков идет немного вразрез с благородством намерений. Как прикажете относиться, например, к тому, что Ракитин помогает Шпигельскому в его миссии расположить Варю к Большенцову? А если посмотреть трезвым взглядом зрителя, то благородство каждого идет на укрепление благородного облика Натальи Петровны. А с другой стороны, можно сказать, что героям удается удержаться на уровне благородства в совсем не простой ситуации. Зависит от выбранной позиции, пьеса не предполагает однозначной оценки ситуаций. Но для меня важно и символично, что молодая пара - Беляев и Варя, еще сохранили в себе достаточно душевной силы, чтобы разорвать порочный круг сладкого плена, сочащегося болтовней, и покинуть дом Ислаевых. И еще одна пара есть в пьесе. Доктор Шпигельский и немолодая, да кажется и не слишком умная, компаньонка Лизавета Богдановна. Они тоже находятся на пороге любви . Любви еще нет, есть просто трезвый рассудочный расчет, но есть и симпатия. Старый циник стареет и хочет тыла, места, где он может быть самим собой, где его будут любить таким, какой он есть, о чем он, не стесняясь говорит своей избраннице. Благородства никакого. Но почему-то хочется верить, что у этих немолодых людей, хотя бы у них, получится. Наверное потому, что автор ясно показывает, что они одиноки и несчастливы. А счастья, согласитесь, хочется каждому, заслуживает он его или нет. Хочется надеяться, что этой не самой симпатичной, полукомедийной паре удастся перейти порог любви. По крайней мере автор оставляет для них обстоятельства , чтобы превратиться в семью. Тема семьи для Тургенева, по-видимому, больная тема. Своей семьи он не завел, отношения с матерью у него были очень не простые. Он действительно провел жизнь "на краю чужого гнезда". И в пьесе мы видим множество людей, слетающихся на тепло чужой семейной жизни. Все эти Шпигельские, Большенцовы, Ракитины, Беляевы - одинокие люди, не имеющие своей семьи. Варя и Елизавета Богдановна члены семьи Ислаевых только номинально. По сути это тоже одинокие люди. Эта личная боль Тургенева становится одним из нервов пьесы. И, осознавая это, понимаешь "попустительство" автора к своей героине. Для него, по-видимому, семья была тем идеалом, сохранение когорого оправдывало многое. Из благородства постоянно оставаясь на пороге, любви герои оказываются не выше, не ниже, а как-то на уровне любви. Но вот пройдет не больше пары десятков лет, и другой русский автор, Антон Чехов, напишет две пьесы о месяце в деревне - "Вишневый сад" и "Чайку". И мы увидим там все тех же героев. Как же они изменились, стали как-то мельче. Наталья Петровна, которая была в какой-то степени деревенской богиней, стала Раневской, которая говорит сама про себя, что она "ниже любви", и Аркадиной, властвующей уже только над одним мужчиной. Идеалист Ракитин превратится в желчного, изъевшего самого себя завистью, писателя Тригорина. Энергичный студент Беляев станет бесцельным энтузиастом, "вечным студентом" Петей. Варя раздвоится на Аню и Варю "Вишневого сада", две стороны своего естества. Комедийный немец Шааф поменяет пол и назовется Шарлоттой. Неизящный недотепа Большенцов станет изящным недотепой Гаевым. Мелкий провинциальный бес Шпигельский дорастет до провинциального мефистофеля Дорна. Лизавета Богдановна станет пить водку и носить траур по своей жизни. Семьи на этот раз ни у кого не будет. Но все по-прежнему будут говорить, говорить и говорить. Уже не только о любви. Но и о любви тоже. И все будут уже не на пороге, а где-то за всеми порогами любви, разуверившиеся и обессиленные. А добродушный, молчаливый работник Ислаев превратится в добродушного и опасного Лопахина, который готов рубануть по самой основе великой говорильни - по праздным и прекрасным цветам души. Таковы странные обстоятельства искусства. Наверное в этом и состоит тайна большого художника - в умении вместе с локальным выписать что-то большое, что составляет жизнь целого поколения, а в данном случае, не одного поколения, а как минимум нескольких, создать произведение со множеством слоев и смыслов, то, что не являясь жизнью, ей соразмерно, а поэтому вечно, как жизнь.
Loading...